Год короля Йавана
Шрифт:
Но Джаван смотрел не на него, а куда-то напротив, в другую часть круга, где внезапно начала проявляться другая фигура. Его удивление и радость невозможно было скрыть, даже несмотря на принятые снадобья и контроль, который Кверон осуществлял над его сознанием. Джорем, бросив взгляд налево, узрел там очертания фигуры Ивейн в темном плаще и в капюшоне, из-под которого поблескивали золотистые волосы. И наконец напротив него начала формироваться фигура человека, которого Джорем и Кверон знали в двух обличьях, хотя сейчас он предстал перед ними только как Элистер Келлен, в пурпурном облачении, подобающем
— О, Господи, святы деяния твои. С дрожью и смирением предстаем мы пред тобой с нашими мольбами. Благослови и защити нас в том, что должны мы совершить этой ночью.
Голос звучал точь-в-точь, как голос Синхила, хотя частью сознания Джорем понимал, что слова эти исходят из уст Кверона, но когда Синхил повернулся к потрясенному Джавану и опустил чашу, коснувшись ободка ее ладонью правой руки, реальность и иллюзия окончательно смешались, и теперь именно Синхил устанавливал границы дальнейшего обряда, взывая к Владыке Воздуха, чтобы освятить содержимое чаши.
— Пошли своего Архангела Рафаила, о Господи, чтобы дыханием своим освятил эту воду, дабы пьющие ее могли по праву владеть воздухом. Аминь.
И в тот миг, когда он протянул руку вперед, словно ветерок подул на востоке, сперва едва заметно, но затем набирая силу. Он трепал волосы и платья, сдул капюшон, и волосы Ивейн рассыпались золотым водопадом. Он задел даже Джавана и Джорема, однако не тронул ни волоска на голове у Кверона. В самом деле, Кверон словно бы и не сознавал, какие силы он вызывает. Он стоял, склонив голову, полуприкрыв глаза, по-прежнему держа левую руку на плече у Джорема.
Ветер превратился в смерч, поглотивший вьющийся синеватый дымок кадильницы, которая на самом деле почти не источала дыма. Он закружился над призрачной чашей в призрачных руках Синхила, и словно бы сжался, едва колыхая поверхность воды, а затем стих.
Призрак Синхила на миг прикрыл глаза и передал чашу Джорему. Михайлинцу, окончательно утратившему грань реальности и воспоминаний, показалось, будто призрачная чаша вполне весома. Он взял ее в руки и протянул правую ладонь над ободком, точно так же, как делал той ночью, повторяя прежние слова с тем же самым намерением.
— О, Господи, святы деяния твои. Молим тебя, пошли Архангела Огня, благословенного Михаила, чтобы вода эта зажглась Твоей любовью и стала священной, чтобы все, кто пьет ее, могли управлять огнем. Аминь.
Он отвел руку немного в сторону, в точности, как в прошлый раз, и, сложив ладонь лодочкой, поднял ее повыше, но огонь, возжегшийся в руке его, был создан не им. Скорее, он возник из воспоминаний, вызванных Квероном, — однако сейчас он казался столь же реальным, как если бы Джорем создал его только что.
Он наклонил руку над чашей, и огненная сфера медленно поплыла вниз. Пар с шипением поднялся вверх, как только
— О, Господи, святы деяния твои. Позволь своему Архангелу Гавриилу, властелину бурных вод, обрушить на эту чашу дождь Твоей мудрости, дабы те, кто пьют из нее, могли по праву повелевать водой. Аминь.
Джорем чувствовал, как нарастает напряжение, точно так же, как и той давней ночью, и чуть заметно содрогнулся, когда в воздухе над ними сверкнула молния и прогрохотал гром, и маленькая темная туча сформировалась прямо над чашей. Отблески магической силы сверкнули в глазах Ивейн, и вновь раздался удар грома, теперь уже чуть тише, и крохотная туча изошла дождем. Большая часть его оросила чашу, но несколько капель упали по сторонам, окропив наблюдателей. Та капля, что попала Джорему на верхнюю губу, в прошлый раз была совершенно реальной, и на сей раз он также ощутил ее вкус, такой же сладостный, как когда-то, давным-давно.
Она опустила чашу, и Джорем видел, как сестра передала ее призраку Элистера Келлена, который на самом деле был их отцом. Он видел, как Камбер-Элистер поднял чашу на уровень глаз обеими руками, глядя куда-то вдаль, и заранее почувствовал приход того, к кому он взывал.
— О, Господи, святы деяния твои, — произнес знакомый голос, разрывая Джорему сердце. — Позволь Уриилу, своему посланнику Тьмы и Смерти, наполнить эту чашу силой и тайнами земли, дабы все, кто пьет из нее, по праву могли управлять землей. Аминь.
На сей раз земля по-настоящему не затряслась у них под ногами, однако Джорему показалось, что это произошло, как и в первый раз. Он словно слышал глухой перестук подсвечников на алтаре и звон цепочек кадильницы, и видел, как полыхнул огонь в кольце Халдейнов, покоившемся в глубине чаши, которую Камбер-Элистер держал в руках.
Но в тот же самый миг он осознал, что и настоящее кольцо действительно дрожит на дне настоящей чаши, на маленьком алтарном столике. Он пристально взглянул на нее, и внезапно все кончилось, как только Камбер-Элистер поднял призрачную чашу.
Но теперь все происходило немного не так, как в воспоминаниях. Если прежде Камбер-Элистер передал чашу обратно Синхилу для завершения ритуала, то теперь своими глазами цвета морской волны он уставился на Кверона, которого не было с ними той ночью, и уверенным жестом протянул чашу ему.
У Джорема бешено заколотилось сердце, ибо ощущение божественного присутствия было неотвратимым. Кверон, похоже, также осознал, что что-то пошло не так. Глубоко погруженный в транс, он все же не смог противиться этому зову. Рука Целителя соскользнула с плеча Джорема и он двинулся вперед, взяв с алтарного столика настоящую чашу. Джорем отчетливо видел его, но мог только наблюдать, застыв, словно громом пораженный.