Голем и джинн
Шрифт:
Он беззаботно стоял на высоких перилах балкона и, казалось, даже не знал о трехэтажной пропасти у себя за спиной. У Софии снова появилось странное чувство нереальности происходящего, как будто он шагнул в ее жизнь прямо из сказки. Как будто все это происходило не на самом деле.
— Ахмад, пожалуйста, расскажите мне… Но сначала, прошу вас, сойдите с перил, пока вы не упали.
Он спрыгнул на балкон и улыбнулся:
— Так о чем вам рассказать?
— О том месте, откуда вы приехали. Где
Она ожидала, что он назовет город, но вместо этого услышала:
— В пустыне.
— В пустыне? Это ведь опасно?
— Да, если не соблюдать осторожность. Пустыня — место дикое, но все-таки пригодное для жизни.
— Я видела картинки у папы в журналах. Но наверное, на них все не так, как на самом деле.
Из комнаты до них донесся шум, и оба вздрогнули. Кто-то стучался в дверь ее спальни. Мужчина пригнулся, словно готовился опять вспрыгнуть на перила.
— Подождите, — шепнула София.
На цыпочках она вернулась в комнату, смяла простыни на кровати и громко попросила:
— Минутку.
Низко наклонившись, она потрясла головой, чтобы привести волосы в беспорядок и вызвать легкий румянец, а потом, изобразив на лице страдание, открыла дверь.
В коридоре стояла горничная с охапкой выглаженного постельного белья. Увидев Софию все еще в халате и шали, она широко раскрыла глаза:
— Мисс София, ваша мать сказала, что гости начнут прибывать уже через полчаса.
— Мария, боюсь, что я приболела. У меня голова раскалывается. Пожалуйста, передайте моей матери, что я немного полежу, но потом обязательно спущусь к гостям.
— Что ты сказала?
Обе женщины испуганно оглянулись: к ним подходила хорошо известная в светском обществе Нью-Йорка Джулия Хамильтон-Уинстон, в голубом широком платье и пока еще в бигуди.
— Мама, — умоляюще простонала София, — я правда плохо себя чувствую. Извини.
— Вздор. За обедом ты была в полном порядке.
— Все началось внезапно. Голова просто раскалывается.
— Прими аспирин, — отрезала женщина. — Я не один бал промучилась от головной боли, тошноты и прочих болезней. Ты чересчур изнеженная, София. И слишком часто пренебрегаешь своими обязанностями.
— Пожалуйста, — взмолилась девушка. — Прошу тебя, всего полчасика. Если я немного посплю, мне станет легче. А иначе мне будет совсем плохо.
— Гм. — Мать коснулась ладонью лба девушки. — Да, похоже, действительно горячий. — Она убрала руку и вздохнула. На лице ее все еще было написано недоверие. — Хорошо. Только полчаса. Ты меня поняла? А потом я велю Марии силой вытащить тебя из постели.
— Спасибо, мама.
Она закрыла дверь, постояла, прислушиваясь к удаляющимся шагам матери, и вернулась на балкон. Незнакомец стоял в той же позе и смотрел на нее с усмешкой:
—
София вспыхнула:
— Иногда мы с мамой не понимаем друг друга. Мы слишком разные люди. И хотим от жизни разного.
— И чего же вы хотите от жизни?
Она стояла неподвижно и только заставила себя посмотреть ему прямо в глаза. Она не будет больше краснеть и не отведет взгляда.
— Зачем вы пришли сюда? На самом деле, зачем? Не надо этой ерунды об извинениях.
— Потому, что вы заинтересовали меня, и потому, что вы очень красивы.
Она все-таки покраснела, и отвернулась, и отошла от него на шаг:
— Вы куда откровеннее большинства мужчин.
— Вам это неприятно?
— Нет, я просто не привыкла. — Она вздохнула. — По правде говоря, я очень устала от мужчин, которые не умеют говорить откровенно. Сегодня их тут будет полный дом. — Она опять смотрела прямо на него. — Пожалуйста, расскажите мне о своей родине, о пустыне.
— По ней можно путешествовать целыми днями, месяцами и годами, ни разу не встретив ни одной живой души, — тихо заговорил он. — А когда захочешь компании, можно поискать других жителей пустыни или попытаться выследить загадочных существ, которые предпочитают оставаться невидимыми, — джиннов, например, — он улыбнулся своим мыслям, — но это, конечно, не очень просто. Если тебе доступен дар полета, можно путешествовать вместе с птицами, ястребами и пустельгами. Можно даже научиться, как и они, спать на лету. — Он помолчал немного. — А теперь я задам вопрос вам. Почему ваш дом будет полон мужчинами, которые не хотят быть откровенными?
Она вздохнула:
— Потому, что мне пора выходить замуж. И потому, что мой отец очень-очень богат. И все они мечтают сделать выгодную партию. Поэтому они будут восхищаться моей необычайной красотой и умом. Будут расспрашивать друзей о моих вкусах, а потом выдавать их за свои. Я стану чем-то вроде охотничьего трофея, но на самом деле они хотят вовсе не меня. Я — просто средство для достижения цели.
— Почему вы так в этом уверены? Если мужчина говорит вам, что вы красивы, разве вы ему не верите?
— Наверное, это зависит от мужчины, — поколебавшись, ответила она.
Они стояли совсем близко друг к другу. Кипарисы, растущие на краю сада, скрывали город, и, если не поворачивать головы, можно было подумать, что она не в Нью-Йорке, а где-то на берегу Средиземного моря. Слабый шум, доносящийся с улицы, вполне можно было принять за шелест прибоя. И стоящий рядом мужчина был ей совсем незнаком. На его месте мог быть кто угодно.
Ей казалось, она слышит, как утекают отпущенные ей секунды. Он ждал, спокойный и терпеливый, и молча смотрел на нее. Она вздрогнула.