Гольф с моджахедами
Шрифт:
Шведский комбинезон с подогревом от батареек, такие же сапоги и армейская ушанка делали существование Ефима практически дачным. В сущности, он седьмой час валял дурака. И ничего стоящего не услышал, ничего явного не приметил вокруг и внутри бревенчатого особняка на островке посреди реки, название которой следовало бы спросить у проводника.
Общее мнение кормившихся при помойке коллег относительно шлайновского присутствия — «ни себе, ни людям» — представлялось справедливым…
Хотелось вдохнуть, что называется, полной грудью. Скажем, если отползти от компостных куч метров на пятьдесят.
Шлайн с сожалением подумал, что перемена позиции в течение наступившего дня — несбыточная мечта. Пайзулла Нагоев — проводник,
Шлайн попытался припомнить, когда последний раз выезжал на природу, но, вспомнив, поежился: с Эрикой. На замусоренное Клязьминское водохранилище. Кататься на идиотской разборной байдарке…
Теперь-то он мог с определенностью сказать себе, что семейная жизнь не состоялась. Три года с эстонской дамочкой, вывезенной из Таллина, куда однажды, как и сюда, в Чечню (или Дагестан? — трудно сказать), его занесло, не назовешь ординарными. Нелады с окружающей средой в России у супруги Шлайна выявились, кажется, после её возвращения из Парижа. Она ездила в столицу артистической богемы за деньгами, довольно приличными, заработанными Шлайном на эстонской операции. Жить бы да жить в Крылатском, где они купили квартиру в доме с подземным гаражом… И гараж не пустой, там — новенькая, турецкой сборки «Рено-19 Европа»…
Однажды вечером Эрика принялась названивать в штаб-квартиру либерально-демократической партии, чтобы объяснить, как недостойно выступает в Думе их депутат. Разумеется, ей ответили — с аппарата, снабженного определителем телефонных номеров. Про номер назойливой критиканши, выяснив, к чьей квартире таковой относится, либералы с плохо скрываемым удовольствием оповестили шлайновскую контору. Заодно и поинтересовались: это не прослушивание?
Ефим же в тот вечер предвкушал издававший ароматы бигус, который, конечно, остыл. Возможно, не следовало ставить второй телевизор и параллельный телефон на кухне. Так он подумал и успокоился…
Некоторое время спустя у входа в «Горбушку», куда они поехали прикупить видеофильмов, Эрика вцепилась в молодцов, раздававших неприличные политические листки. Конечно, спустить штаны и отодрать юнцов ремешком не мешало бы. Но не в них было дело. Эрика набросилась на дурачков потому, что могла показать себя на людях, не опасаясь, как говорится, сдачи. Молодец среди овец. А Ефиму хотелось, чтобы она купила ему ещё и галстук в лавке напротив «Горбушки». Шлайн не умел покупать вещи…
Видимо, неумение выбирать вещи и, как выяснялось, жен составляло существенную часть его комплексов. Ефим Шлайн страдал аллергией на проявления энтузиазма, любой общественной настойчивости в личностном поведении. Вожделения вселенского блага и справедливости по зову сердца, в духовном порыве, а также по простоте душевной вызывали у него сыпь. Он тушевался среди интеллектуалов, с которыми Эрика подпевала на концерте состарившейся «Машины времени» насчет того, чтобы мир прогнулся под них. Коллективное прогибание жизни как-то не приходилось по душе Ефиму Шлайну. Хотя он и стеснялся этого, ему не нравились Биттлзы, он предпочитал Элвиса Пресли. Еще Мориса Шевалье и Фэтса Доминоу. Иногда Зыкину и Кобзона. Потому что эти, хотя и не в ванной, как он, а на сцене, пели в одиночку. Правда, существовали ещё сестры Берри. Их пение ему тоже нравилось. Да кто этих сестер помнит? В общем, он и песни не умел выбирать. Эрика и слышать ничего не хотела о его низкопробных вкусах.
О вкусах, конечно, не спорят. Агент по найму Шемякин, которому и следовало бы валяться здесь, между компостными кучами, если бы эта кавказская авантюра началась как положено, выдавал, случалось, примечательные пошлости. Одна гласила: ладишь в постели — брак незыблем. А Эрика отказывалась, как она говорила, принимать позы в угоду его, Ефима, извращенным наклонностям на раскладном итальянском диване, который сама же и купила. Чтобы включить свет, не могло быть и речи. В ванную его не впускали. Залезть под юбку законной жене возле телевизора, потому что вдруг приспичило, почиталось вопиющим нахальством. Для секса в его недельном органайзере она помечала дни, которых он ждал, как школьник воскресения. Однажды, будто бы случайно, он все же включил свет. Брак стал клониться к закату…
Что-то проскрипело в наушнике. Бревенчатую усадьбу Ефим Шлайн изучал с помощью устройства AD-9, то есть микрофона с параболическим отражателем, бравшим звук на удалении до километра. Сам отражатель конторские технари, поскольку подходил диаметр, замаскировали под «жигулевский» руль. На лесное использование, конечно, не рассчитывали. Кое-как прикрытый ветками, он висел на стволе бука и преобразовывал вибрацию оконных стекол в храп, чавканье, бульканье и тому подобное, большей частью нечто физиологическое, но только не в разговоры…
За пазухой — чтобы не обозначиться отблеском оптики — Ефим держал видеокамеру VPC-715. Величиной с три спичечных коробка, эта штуковина обеспечивала сектор обзора в девяносто градусов, снимала на цвет и так далеко, как видел человеческий глаз. Ее и следовало, видимо, запустить, поскольку в наушнике проскрипела открывающаяся дверь.
Двое голых мужиков — точнее, голый и полуголый, поскольку один из них был в трусах, — исходя банным паром, протопали от усадьбы к протоке и бросились, подняв брызги, в ледяное мелководье. Молчком, без аханий и уханий, как полагалось бы. Что называется, в обстановке внутренней напряженности. Трусы носил явно местный, которому не полагалось показывать детородную плоть «кафиру».
Пока камера писала на пленку беззвучное купание, Шлайн надвинул и второй наушник микрофона, поднял к глазам бинокль.
Севастьянов охлаждался, плескаясь ближе к Шлайну. Скорпион, красиво вытатуированный в три цвета на правом предплечье, просматривался и сквозь легкий туман, стоявший над водой протоки. Шемякинская подсказка. Перенятая им у китайских мафиози манера метить курьеров или агентов личной росписью особым тату. Хоть голову отчекрыжь, хоть кожу с пальцев срежь, идентификация — неподдельная. Ставь в любой части бренного тела. Конечно, случается, что части тела, а то и все тело целиком вываривают. Экономия — в том числе и на растворителях, скажем, кислотных, — у азиатцев в крови…
День удался. И на природе душой отошел, и дело сладил.
Севастьянова, кажется, заглатывали с севастьяновского же согласия. В противном случае купали бы в другом месте. Если бы купали, конечно… Ну, как говорит Пайзулла, иншааллах ! [3]
Назад парочка бежала вприпрыжку, босые ноги скользили. Могли бы и шлепанцы выдать… Когда дверь особняка закрылась, Ефим выключил видеокамеру.
Неплохо, если бы ещё и вышли, промялись, отойдя после баньки и завтрака, перекинулись парой слов. Вон как солнечно! Даже самолет, тянущий белый хвост в стратосфере — или как там такие высоты называются? — словно на ладони… Гулять бы и гулять! Ах, горы, ах, Кавказ, ах, княжна Мери и Грушницкий! Одним словом, что ты жадно, Ефимушка Шлайн, глядишь на дорогу в стороне от веселых подруг?
3
Иншааллах (араб.) — «Если пожелает Аллах».