Голливуд истекает кровью

Пенроуз Х. Р.

Я просто хотела врезать ему прямо по носу. Потому что он этого не понимал. Моя карьера зависела от распространения новостей обо мне. Хотя я не заботилась о том, чтобы сведения о моем личном здоровье были на виду у общественности, сокрытие их вызвало бы сплетни. Они захотели бы узнать больше, потому что это скрывалось.

Умственное истощение тяжело давило на меня. Я не хотела просматривать сайты сплетен в социальных сетях, но знала, что это лучше, чем прятать голову в песок и притворяться. Я не была таким человеком,

ну, во всяком случае, с моей карьерой. Я должна была это сделать. Я должна была знать все, о чем говорилось.

Моя карьера, мой жизненный путь помогли мне стать тем человеком, которым я была сегодня. Тот, где мне не нужно было беспокоиться о еде на столе, об оплаченных счетах, где это занимало место в моем сердце. И кто-то жестоко и неэтично раскрыл мои проблемы с психическим заболеванием. Это кошмар. Почему? Он получил деньги?

— Я не понимаю, — я покачала головой, уставившись на Рейна. Его присутствие действовало на меня как странная стабильность. — Что бы получил от этого мой психиатр? Я могла бы заплатить ему деньги — сверх того, что я ему уже плачу.

Не то чтобы я экономила на его платежах. Он получил частное финансирование в виде дополнительных услуг, чтобы сохранить это в тайне. Но нет… даже это не могло удержать его от грязных дел со мной. Я знала, что мне следовало начать судебное разбирательство, когда я вернулась домой в первый раз. Тогда ничего этого не произошло бы.

— Голливуд, прекрати, блядь, расхаживать по комнате, — его голос остановил мои движения.

Я даже не осознавала, что расхаживала взад-вперед. Его лицо исказилось чем-то холодным и жестоким.

— Я не думаю, что это обязательно были деньги. Или не только деньги.

Он полностью завладел моим вниманием; я махнула рукой в жесте "Продолжай". Эти глаза обожгли меня, прежде чем он продолжил.

— Он исчез. В данный момент даже я не могу его найти. Что означает, что кто-то помог ему, а также спрятал. Или он мертв, — он пожал плечами.

Я стояла, ошеломленная.

— Мертв? — я прошептала.

Тихий тон моего голоса, казалось, донесся к Рейну напротив меня. Он ничего не упустил.

— Я бы предположил, что его шантажировали и позаботились о нем.

Он имел в виду убит. Убит. Вот дерьмо. Что такое моя жизнь? Неужели кто-то высадил меня посреди съемочной площадки?

— Кто мог так поступить со мной?

Рейн посмотрел на меня так, словно мне не хватало жизненно важных элементов здравомыслия, как, впрочем, и было. Но суть была не в этом. Ведя один из тех загруженных тихих разговоров, когда между нами не произносилось ни слова, это, наконец, сработало.

— Моя семья? — спросила я. Он резко кивнул.

— Они несут ответственность за все, что произошло вчера, — он глубоко вздохнул. — Мне жаль, что ты стала жертвой их игр.

Мои губы скривились.

—

Это их вина, не твоя. Мне нужно знать все, Рейн. Я имею в виду все…

Он с важным видом подошел ко мне, одетый в костюм, за исключением нескольких верхних пуговиц, оставшихся расстегнутыми, что позволило мне увидеть его покрытую чернилами кожу и татуировки, значение которых я хотела бы узнать. Я замерла. Осторожными движениями его большой палец провел от моего виска по щеке и несколько раз коснулся моих губ, как будто он был в трансе. Его брови нахмурились, рука опустилась, и он зашагал прочь, не сказав ни слова.

Я выдохнула воздух, который, казалось, задерживала. Что, черт возьми, это было?

Было ли странно признавать, что я скучала по нему больше, чем думала? Внимание, которое он проявлял ко мне с тех пор, как приехал за мной, было отрадным, даже в сложившихся вокруг нас обстоятельствах.

Было пространство, которое теперь было заполнено, пустота, его невероятным присутствием. Как недостающий фрагмент головоломки.

Глава 33

Рейн

Казалось, что мир снова подстраивался, внося изменения и уводя нас все дальше от решения проблем, но в то же время и ближе.

Ярость и негодование, которые охватывали меня, когда мысли об этой семье проникали в мой разум в течение последних нескольких дней, были сильными. Страдания, которые я бы им причинил, особенно тем, кто приложил руку к причинению вреда моим сотрудникам и тем, кто находился под моей защитой… они пожелали бы смерти после того, как я покончил бы с ними.

Встречи отнимали у меня все время, и я должен был сообщать последние новости тем, кто входил в мирный договор. Братва, ирландцы, британцы и мексиканцы ожидали возмездия за то, что перешли на мою сторону, а не за то, что это была детская игра в подбор команд. Говони успешно отстранились от договора своими собственными действиями.

Им некого было винить, кроме самих себя, когда все пошло не так, как они планировали. Я все еще пытался поверить, что они пытались убить свою собственную дочь, свою сестру.

Последние несколько ночей она металась и ворочалась, погруженная в кошмары. Пэрис боролась. И я не знал, как помочь. За исключением того, что присматривал за ней, пока она спала, следя за тем, чтобы ее окружение было в безопасности.

Ее безопасность всегда была чем-то, что нужно обеспечивать. Если бы не ее карьера, а то, как она была связана со мной, и кто был ее биологической семьей.

У меня и моего ближайшего окружения было много встреч, на которых мы разрабатывали планы относительно того, что делать дальше. Мы возлагали надежды на наших солдат, которые знали, что мы все на пределе. В любой момент что-то могло произойти, как и в прошлый раз, и им пришлось бы работать безупречно, как мы их учили, чтобы либо уничтожить врагов, либо проложить путь, ведущий нас в безопасное место.