Голливудская улыбка демона

Серова Марина Сергеевна

С тех пор я зауважала Крючкова. А он ляпнул на очередной дискотеке, что я лучшая саксофонистка всех времен и народов, но областное жюри ничего не смыслит в джазе. Девчонки из нашей группы долго допытывались, было ли у меня с Женькой что-нибудь в областном центре. Я честно ответила, что ничего у нас не было, но мне никто не поверил. Даже Наташка Коломиец. Она подошла ко мне и спросила: «А у него на попе настоящие татуировки или временные?» Я ей ничего не ответила, только повертела пальцем у виска.

* * *

Мы зашли с Еленой Ивановной в

кабинет Крючкова.

– Полина, неужели ты? – Женька вышел мне навстречу и поцеловал в щечку. – Рад тебя видеть, хотя, наверное, тебя привели ко мне не слишком приятные обстоятельства. Ну, рассказывай, что у тебя стряслось?

На Курникову адвокат не обратил никакого внимания, и Елену Ивановну это несколько расстроило.

– Женя… Евгений Павлович, если я не ошибаюсь? – Я решила сразу встать на деловые рельсы.

– Да, так и есть, – Крючков свернул улыбку, сел за стол, впервые пристально посмотрел на мою спутницу и сказал: – Присаживайтесь, пожалуйста.

– Это – Елена Ивановна Курникова, ее дочь находится под следствием, и ей нужен адвокат.

– Ну что ж, я к вашим услугам.

– Тут такой нюанс… Интересы Ксении представлял другой адвокат – Артем Портнов, – едва я произнесла это имя, как на лице у Крючкова возникло недоумение. Лично я расценила это как вопрос о том, зачем мы тогда пришли к нему. – Он заболел, поэтому нужен другой адвокат. Суд уже не за горами…

– Портнов, говорите… заболел… Ну, ладно, если ты, Полина, рекомендуешь заняться этим делом, я не против. Давайте рассказывайте, какая статья, ну, в общем, все-все-все…

Курникова начала вводить Крючкова в курс дела, я периодически вклинивалась в ее монолог, делая важные ремарки. Женька слушал нас со всей серьезностью, а когда мы замолчали, сказал:

– Ну что ж, в принципе мне все ясно. В защите надо делать упор на свидетелей. Думаю, в суде дело развалится.

– Правда? – оживилась Курникова. – А Портнов обещал условный срок.

– Если бы вы сразу ко мне обратились, ваша дочь давно бы уже сидела дома под подпиской о невыезде. Я вообще не понимаю, зачем ее держат в следственном изоляторе. Она ведь не представляет никакой угрозы обществу…

«Ну, всему обществу она, может, угрозы и не представляет, – подумала я, – а вот отдельно взятому человеку, директору «Астры», еще как представляет. Он, определенно, не хочет меняться с ней местами, да и видеть ее тоже не желает. Ксюша просто-напросто надоела ему. А она, наивная, не понимает, что никаких серьезных намерений по отношению к ней у Игоря Дмитриевича никогда не было. Так, просто позабавился с неопытной девчонкой и переключился на другую. Потом в СИЗО проще сломить Ксению морально, склонив к признательным показаниям, что, собственно, дружок Щербакова и сделал. А должен был в первую очередь ходатайствовать об изменении меры пресечения…»

– Евгений Павлович, вы даже не представляете, какой груз можете снять с моей души. – Курникова расчувствовалась, пустила слезу, мне пришлось ее успокаивать.

После того как были соблюдены все положенные формальности, я проводила Елену Ивановну до выхода из адвокатской конторы и вернулась

в кабинет Крючкова.

– Ну а теперь слушай дальше, – сказала я, усаживаясь напротив Женьки, – у Ксении с Щербаковым был роман, мамаша ничего об этом не знает…

– Служебный роман, говоришь? Это важно. Что-то еще осталось в тени повествования?

– Да, хочу охарактеризовать тебе личность Щербакова.

– Ну охарактеризуй, – Женька согласно мотнул головой. Минут за пятнадцать я выдала адвокату свои теоретические выкладки и практические наработки, правда, не все. Кое о чем я умолчала, так, из скромности. Крючков снова мотнул головой, мол, принял это все к сведению, а потом спросил: – Я только одного не понял: а почему ты принимаешь такое активное участие в судьбе Курниковой? Она твоя родственница или хорошая знакомая?

– Ну как тебе сказать, – заюлила я, – скорее знакомая знакомой. Помнишь поговорку: «Друзья наших друзей – наши друзья»?

– А враги наших друзей – наши враги? – Крючков улыбнулся.

– Ну, примерно так.

– Ладно, Полина, чувствую, ты что-то скрываешь, но не буду лезть к тебе в душу. Наверное, это что-то личное… То ли зуб на Щербакова, то ли на Портнова…

– С чего ты взял?

– Судя по твоим репликам об этих мужиках, ты к ним неровно дышишь, в смысле испытываешь к ним резко отрицательные эмоции. А знаешь, какая первая заповедь адвоката, впрочем, любого юриста?

– Нет.

– Надо держать свои чувства и эмоции под контролем. Помню, когда я вел свое первое самостоятельное дело, меня такая жалость к подзащитной взяла! Выкладывался на двести процентов, а впереди была одна безысходность. Потом взял себя в руки, посмотрел на ситуацию холодным отстраненным взором и понял – надо брать другую линию защиты… Ладно, ты, говоришь, следователь Ужова с тобой в одной группе училась?

– Да, только тогда у нее была другая фамилия – Коломиец.

– Мне доводилось работать с Натальей Валентиновной по одному делу. Но я никогда не думал, что она наш институт окончила. У меня хорошая память на лица, но ее я не помню.

– Это потому, что Наташка на дискотеки никогда не ходила. Сидела вечерами дома с учебниками, подтягивала теорию…

– Да, я заметил, что она буквоедка. Еще она все время как-то странно ко мне приглядывалась…

– Думаю, она тебя вспомнила. Диджей Крюк – это ведь легендарная личность! Мне кажется, Наташку очень интересовало, остались ли у тебя татуировки.

– Ну попросила бы меня раздеться, я показал бы ей Мадонну.

– Неужели показал бы? – не поверила я.

– Ужовой, пожалуй, нет, а вот тебе…

– Я ее тогда на дискотеке видела. С меня довольно.

– Значит, никакого интереса к моему телу ты не испытываешь?

– Испытываю, но только к одному участку – к серому веществу, находящемуся под твоей черепной коробкой. Очень надеюсь на твои мозги.

– И правильно делаешь! Вовремя Портнов, однако, сломал свои конечности. Я кое-что слышал про этого адвоката, но, честно говоря, не думал, что он настолько вольно понимает адвокатское дело. Вот его отец, тот – да, был гениальным защитником…