Голод богов (1)

Розов Александр Александрович

Так решил совет войска — после чего Румата оставил организацию лагеря на вольных капитанов и отправился на ближайший холм — осмотреться, пока не сгустились сумерки. Вот тут-то его и ждал сюрприз.

— Пашка?

— А то ж!

Старый школьный приятель, жизнерадостный и розовощекий, восседал на черном жеребце, являя собой готовую модель для будущих конных скульптур — каковые в этих местах еще не вошли в моду.

— Ты извини, Тошка, — весело сказал он, — пришлось надавать по шее парочке твоих нукеров. Уж больно въедливые. Какой-такой дон Гуг, не знаем, не велено пропускать.

— Надеюсь, не сильно надавал? — поинтересовался Румата.

— Ерунда. Через часик оклемаются… И не крути ты так головой, один я. Все по-честному, никаких ловушек.

— И на том спасибо. Тем не менее, ставлю своего лучшего верблюда против твоего коня, что ты здесь по делу.

— Точно! — подтвердил Пашка, — но ты в жизни не угадаешь, по какому.

— Если скажешь, что тебя отправили с гуманитарным поручением забросить мне свежих аллопайчиков с Пандоры, я не поверю, — предупредил Румата.

Пашка беспечно рассмеялся.

— Ну, еще чего. Аллопайчиками тебя кормить. После всего, что ты здесь наворотил. Нет, я тебе кино привез.

Теперь рассмеялся Румата.

— На кой оно мне? У меня здесь сплошное кино.

— Кино, да не то. А я тебе привез то, что надо. Держи.

Пашка бросил в него предмет, размером с кулак. Не стал Румата его ловить. Наоборот, дернул поводья и боевой конь послушно отскочил в сторону. Предмет упал на землю. Обычный домашний видеопроектор.

— Не доверяешь, — печально констатировал Пашка, — подлянок ждешь. Друг, называется.

— Извини. Жизнь у меня такая. Теперь.

— Ладно, чего уж там… Поеду я, раз такое дело. Хоть посмотрел на тебя. Анке расскажу. Видел, значит Тошку. Ничего, скажу. Живой-здоровый. Так?

— Так, — Румата кивнул, — привет ей передавай.

— Передам. И в щечку от тебя поцелую. А ты кино мое посмотри.

— Посмотрю. Обязательно.

— Только один смотри, без… Сам понимаешь, кого.

— Это почему?

— Потому. Посмотришь — поймешь. Звякни мне если что. Коммуникатор-то у тебя есть?

Румата кивнул.

— Ну, вот и славно, — заключил Пашка, — счастливо, береги себя.

Хлопнул он своего жеребца ладонью по крупу — и с места в галоп. Да и был таков. Румата долго провожал его удаляющийся силуэт и, лишь через час решился подобрать проектор. Да не рукой, нет. Поддел за петельку кончиком меча и двинулся в сторону своих караулов, держа меч на отлете, от себя подальше.

Там скомандовал первому же подбежавшему бойцу:

— Держи! — и стряхнул проектор ему в руки. Ничего не случилось. А могло бы. Бывают такие штучки с секретом: почувствуют тепло руки, пуф — и валяется неосторожная жертва в полном ауте часов 20, а может и все 40.

— Что это, благородный дон?

— Бирюлька колдовская. Нажми на зеленый кружочек.

Боец послушно нажал. Раз — и в воздухе появилось голографическое изображение. Пашкино, разумеется.

— Не бойся, солдат. Теперь красный кружочек нажми…. Видишь, исчезло.

— Ух, — уважительно произнес боец, — сильное колдовство.

Проектор оказался просто проектором. Без секретов. Или, как выразился Пашка, без подлянок.

— Так-то, — наставительно произнес Румата, соскакивая на землю и забирая у парня проектор, — есть многое на свете, друг… что и не снилось нашим мудрецам. Продолжай нести службу.

С этими словами отправился Румата в ближайший овраг. Смотреть кино.

…

Пашкино изображение прошлось по незнакомой Антону веранде, задумчиво посмотрело на небо, повернулось и изобразило на пухлом лице Крайне Доброжелательную Улыбку.

— Привет, Тошка! Раз ты это смотришь — значит, тебе здорово повезло в жизни. В смысле, мало кому приваливает такая удача — увидеть то, что ты сейчас увидишь. А сейчас я исчезаю, превращаясь в твоего проводника, своеобразного Вергилия наоборот. Мы начинаем романтическое путешествие в твое прошлое. Тебе снова 17 лет.

Появилось море — огромное и теплое оно простиралось от кромки золотистого песка и до самого горизонта, где мягко переходило в небо. Казалось, легкие облачка ползут вдаль через бесконечность и возвращаются обратно в виде белых барашков на гребнях волн. Откуда то сбоку из моря появилась Анка — загорелая до молочношоколадного цвета, мокрая, в маленьком почти невидимом купальнике. В этом мире прошлого, ей, как и ему, конечно же, было 17 лет.

— Атас! Внезапная атака морского десанта! — весело крикнула она, с разбега бросаясь на него… В смысле на того, семнадцатилетнего Тошку. Они покатились по песку… Ее лицо оказались совсем рядом… искрящиеся смехом глаза… Полураскрытые губы… На мгновение она отстранилась и махнула рукой в сторону кого-то невидимого:

— Пашка, засранец, прекрати снимать немедленно. Слышишь? А то я найду самую большую, противную медузу и засуну тебе за шиворот…

Изображение застыло.

— Это — Анка, — раздался голос Пашки. Уже теперешнего, — замечательная Анка, неповторимая Анка, непревзойденная Анка. Первая женщина Антона, в других кругах известного, как дон Румата Эсторский. Смотри внимательно.

Изображение опять ожило. Кусочки прошлого двадцатилетней давности сменяли один другой. Они с Анкой в лесу… в горах… в каком-то маленьком северном городишке… на даче… у кого-то в гостях… они с Анкой танцующие танго… летящие в затяжном прыжке на высоте полтора километра… поющие на два голоса у костра…

— Какого черта! — хрипло произнес Румата.

В этот момент опять появился еще один маленький городишко с узкими улочками — и Анка, идущая навстречу в каком-то маскарадном наряде. Смешная, немного непохожая на себя… Несколько угловатые движения… Широко распахнутые, будто испуганные глаза… Кого же она играет? Джульетту? Офелию? Лауру? Стоп. Это же не Анка, это Кира! Конечно же, это — Кира. Такой я увидел ее впервые в тот день, четыре года назад. Она просто шла навстречу…

— Узнал? — раздался сочувственный голос Пашки, — конечно узнал, но не сразу. Они чем-то похожи, верно? Первая женщина Антона и единственная женщина дона Руматы. Единственная — что бы там не говорили сплетники о двадцати любовницах, не считая мелких увлечений.