Голодание ради здоровья
Шрифт:
Навязчивые состояния часто бывают очень стойкие, они трудно поддаются лечению, хотя в легкой форме могут проявляться и у здоровых людей при переутомлении или после каких-нибудь истощающих нервную систему обстоятельств. Иные, страдающие навязчивостью, постоянно, без всякого смысла считают предметы (окна в доме, рамы, полки на стеллажах, ступеньки лестницы) или производят вычитание или сложение номеров проходящего транспорта. У больных с навязчивыми идеями иногда появляются неприятные или даже непристойные мысли. Рождается страх: «А вдруг не выдержу и слова сами собой прорвутся?» Отсюда неуверенность, застенчивость, угрюмость, уход от людей.
Гость из Мурманска
В нашей клинике гость. С. едет из Мурманска в Сочи в санаторий. Выглядит отлично: подтянут, энергичен, рассказывает о работе на траулерном флоте, немного хвастается.
А когда С. уходит, вспоминаем моряка на больничной койке. Жалобы на навязчивые мысли и неодолимое желание выкинуть что-нибудь недозволенное, страшное или постыдное. Его тянет пропасть, раскрытые окна, высота. Броситься… Но знает, что не сделает этого. Или потихоньку подкрасться, ударить какое-нибудь беспомощное существо: ребенка, старика, больного. Идет по улице, едет в автобусе, сидит в клубе — глаза выискивают жертву: ударить, избить, сдавить. И опять знает, что не сделает этого. Но чувство это мучительно.
«Хуже ощущения голода, — сказал нам С. на 4-й день голодания. — Сейчас вот хочется есть, и это хорошо, потому что больные мысли отступили, словно провалились куда-то».
С. проголодал 36 дней. Вел себя мужественно, ни разу не пожаловался на неприятные ощущения, «Всё лучше моих постыдных желаний», — объяснял он.
Лечение голоданием у подобных больных дает исключительно хороший результат. Он наблюдается обычно в процессе восстановления или через 2–3 месяца после окончания лечении, когда полностью, даже с избытком, происходит восстановление не только веса, но и всех функций центральной нервной системы.
Встречаются, правда, и более тяжелые случаи.
«Радости жизни»
«Я родился в 1941 году в Средней Азии. В семье было всего трое детей, я — самый младший. В детстве импульсивный, впечатлительный. Много плакал по всякому поводу, даже по пустяковому. Сказки производили на меня сильное впечатление. Был замкнутым, в школе в младших классах учился отлично, в старших — хорошо. Окончил 10 классов. Детство у меня было трудное: отчим пьяница, был груб с детьми. Драки матери с пьяным отчимом рождали страх. С 7-го по 10-й класс стала проявляться любовь к музыке, стихам, литературе. Остро воспринимал музыку, эмоционально переживал ее, при звуках по телу пробегали мурашки, мозг и позвоночник как бы сдавливало.
После демобилизации начал работать контрольным мастером на заводе. Работа мне нравилась. Ходил в кино, встречался с девушками и жил обычной жизнью.
Потом вдруг появилось навязчивое стремление мыть руки: я боялся заразиться венерической болезнью. Сначала мыл руки один раз, потом 2–3 раза, а потом по 15–20 раз в день. Обратился к врачу. Давали мне элениум, аминазин, но всё это совершенно не помогало, и врач сказал, что мне надо лечь в психиатрическую больницу. В больнице мне было сделано 30 инсулиновых шоков, которые не помогли. Я был выписан в состоянии ухудшения: общая слабость физическая, дрожание рук, появилась боязнь цифры „1“ потому что первое отделение было самым тяжелым в больнице. Позже я стал бояться цифр „5“ и „9“.
Через год я поехал в Москву и госпитализировался в психиатрическую больницу им. Ганнушкина, где пролежал 5 месяцев, и вышел с еще большим ухудшением: боялся креста, церкви, цифр после „10“, цифры „3“, буквы „С“. Выписался домой в таком состоянии, что не мог ни до чего дотронуться, не мог сам есть, так как опасался заражения, — кормила мать с ложки.
Мое состояние всё ухудшалось… Боялся тройку и намыливался 4 раза. Каждый вечер начинал умываться с 10 часов и заканчивал к часу ночи. Мне казалось, что брызги с заразными микробами попадают мне то в лицо, то на шею, то на грудь, и до того доходило, что один раз я очень сильно ударил кулаком в умывальник — так мне это бесконечное мытье надоело.
Писал я левой рукой, чтобы правую сохранить чистой. Боялся книг Джека Лондона: он описывал прокаженных, сам их видел и мог инфекцию перенести в свои рукописи, а с них она, через типографию, могла попасть на книги и заразить меня, если я буду их читать. Мать со мной намучилась.
В этом же году я был принят в клинику лечебного голодания.
В первый, второй и третий день голодания состояние мое было тяжелым: мучил острый голод, на 4-й день аппетит немного притупился, но голодал очень тяжело — всё время хотелось есть, даже звон посуды вызывал у меня мысли о пище.
На 7-й день очень хотелось есть. Симптомы болезни всё усиливались: без конца мыл руки, боялся брызг от раковины, каждый день мыл голову. Утром на 10-й день я почувствовал, что острое чувство голода прошло. До 20-го дня состояние моего здоровья всё ухудшалось: если вижу, что где-то моют полы, убегаю, так как чувствую, что брызги, содержащие микробы рака, проказы, трахомы и всяких других страшных заболеваний, попадут на меня. Эти брызги я чувствовал как уколы. Когда лежал в постели, накрывался с головой одеялом, чтобы по попали капли инфекции от нянечек, сестер и всех больных. Врачей я не боялся. После 20 дней голодания начал пить соки. Это было очень приятно. Первое место заняло питание. В этот день я впервые лег спать, не умываясь. На 3-й день я уже сам брался за дверные ручки, и опять лег спать не умывшись. На 4-й день остановил профессора в коридоре, с восторгом начал говорить, что я совершенно здоров, и стал руками браться за пол и за свое лицо. Я понимал, что это негигиенично, но преодолел чувство брезгливости — хотел доказать, что избавился от своих страхов.
Выписался в хорошем состоянии. Меня демонстрировали на конференции психиатров. Уехал домой выздоровевшим, с полной критикой своего состояния. Хотя у меня и возникали некоторые опасения, но я относился к ним критически и мог их перебарывать.
Вернувшись домой, поступил на старую работу. Меня перевели на должность инженера-технолога. Всё было спокойно до рокового для меня дня. Я сидел дома. Вижу — ползет паук. Взял да и раздавил его ногой. Увидел у него белые внутренности. С этого времени постепенно во мне опять стало нарастать болезненное состояние. Я думал только об отвращении, которое вызвали во мне внутренности насекомого. Стал бояться наступить на жабу или лягушку.
Все началось снова…
Поехал в Москву, решил пройти повторный курс лечения».
И вот наш молодой «азиат», как мы шутя назвали больного Т., снова с нами. Он откровенно рассказал всё вновь пережитое и ждет от нас помощи.
Начинаем повторный курс лечения дозированным голоданием. В первые дни болезнь обострилась, но постепенно навязчивые мысли начали уступать место раздумью о будущем, сознанию необоснованности преследующих его страхов. Настроение выровнялось.
Т. почувствовал себя снова здоровым, стал мечтать о трудовой деятельности. Он удивляется своим недавним страхам, спрашивает, отчего он снова заболел и так скоро?