Голодные игры. И вспыхнет пламя. Сойка-пересмешница
Шрифт:
Сейчас время багрового ливня. Мы – на пляже, под сектором обезьян и на мой вкус, слишком близко к туману. Ограничиваются ли напасти джунглями? Вряд ли. Волна доходила почти до самого центра. Если туман просочится на пляж или обезьяны вернутся…
Расталкиваю товарищей:
– Вставайте. Вставайте, нам надо уходить.
Впрочем, на объяснения времени хватит. Успеваю изложить им свою теорию – и про «тик-так», и про движения невидимых стрелок, управляющих смертоносными силами в каждом из секторов.
По-моему, я убедила всех, кто остался в здравом уме, за
Пока товарищи собирают наши пожитки и надевают на Бити комбинезон, я бужу Вайресс. Она просыпается с испуганным криком:
– Тик-так!
– Верно, тик-так, арена – это часы. Часы, Вайресс, ты была права, – говорю я. – Все верно.
Женщина расцветает на глазах. Рада, наверное, что ее наконец-то поняли. А ведь она, должно быть, еще с первым ударом колокола обо всем догадалась.
– Полночь.
– Да, полночь – это начало, – киваю я.
В памяти всплывает картинка и настойчиво требует моего внимания. Перед глазами встает уже не обычный циферблат, а хрустальный. «Начинается в полночь», – сказал Плутарх. А потом на миг загорелось изображение моей пересмешницы. Что, если главный распорядитель как раз и хотел намекнуть насчет арены? Но для чего? Ведь меня еще не объявили трибутом будущих Игр. Может, он собирался помочь мне как ментору? Или все было решено заранее?
Вайресс кивает в сторону кровавого ливня.
– Час тридцать, – произносит она.
– Точно. Час тридцать. Ровно в два вон там, – я указываю на близлежащие джунгли, – разольется ядовитый туман. Нам нужно перебраться отсюда в безопасное место. – Вайресс улыбается и послушно встает. – Пить хочешь?
Подаю плетеную миску с водой. Женщина опустошает ее почти на четверть, а потом доедает последний кусок зеленоватого хлеба, протянутый Финником. Теперь, когда непонимание больше не стоит между нами, она с радостью вышла из оцепенения.
Проверяю оружие. Завязываю выводную трубку и тюбик с мазью в парашют и закрепляю на поясе при помощи обрывка лианы.
Бити еще не пришел в себя, а когда мой напарник пытается поднять его, решительно возражает:
– Веревка.
– Да здесь она, – отзывается Пит. – С Вайресс все в порядке. Она с нами.
Бити вырывается.
– Веревка, – настаивает он.
– Ой, знаю я, что ему нужно, – нетерпеливо бросает Джоанна. И, пробежав по пляжу, приносит густо покрытый спекшейся кровью цилиндр, который был при нем, когда мы купали изобретателя. – Бесполезная штука. Провод, что ли? Долбанутый за ним и бежал к Рогу изобилия, тогда и нож в спину получил. Даже не знаю, что это за оружие. Если только отрезать кусок и использовать как удавку? Ну вот скажите, вы себе представляете, чтобы Бити кого-нибудь удавил?
– А как он, по-твоему, стал победителем? – возражает Пит. – Соорудил электрическую ловушку. Провод – лучшее оружие, которое у него было.
Странно: неужели Джоанна не в состоянии сложить два и два? Искренне ли она говорит? Подозрительно.
– Думаю, ты и сама все сообразила, – вставляю я. – Это же ты
Девушка угрожающе сужает глаза.
– Глупо с моей стороны, да? – произносит она. – Извини: забегалась, спасая шкуры твоих приятелей. Пока ты у нас… как там? Позволила Мэгз умереть за себя?
Мои пальцы невольно сжимаются на рукояти ножа у пояса.
– Ну, давай, – подначивает Джоанна. – Рискни. Мне плевать, что ты залетела. Сразу глотку перережу.
Конечно, сейчас я ее не могу прикончить. Но это лишь вопрос времени. Очень скоро одна из нас будет мертва.
– Может, лучше решим, куда идти? – предлагает Финник, пронзив меня взглядом. И отдает цилиндр изобретателю. – Вот он, твой провод, Долбанутый. Осторожнее с ним.
Бити покорно дает Питу себя поднять.
– Куда? – осведомляется мой напарник.
– Предлагаю отправиться к Рогу и понаблюдать, права Китнисс или нет, – подает голос Финник.
Я вовсе не против. К тому же это возможность лишний раз наведаться к оружейной куче. Нас ведь уже шестеро. Даже если забыть о Бити и Вайресс, в нашей компании четверо неплохих бойцов. Расклад куда лучше, нежели был у меня на прошлой Игре в то же самое время, когда приходилось выживать в одиночку. Да, союзники – это великолепно, пока не задумаешься о том, что их тоже придется поубивать.
Пожалуй, Вайресс и Бити сами найдут свою смерть: если придется убегать, им не уйти далеко. Джоанну – прикончу не моргнув глазом, если потребуется защищать Пита. Или просто чтобы заставить ее замолчать. А вот Финника лучше пусть уберет кто-нибудь другой. После всего, что он сделал для моего напарника, думаю, у меня рука не поднимется. Надо будет как-то стравить парня с профессионалами. Понимаю, жестоко. Но разве у меня есть выбор? Теперь, когда мы все знаем о часах, он может и не погибнуть в джунглях; остается убийство в драке.
Все эти мысли вызывают гадливость, и разум лихорадочно ищет новую тему. Но что сейчас может отвлечь меня от Голодных игр? Только мечта собственноручно расправиться с президентом Сноу. Знаю, это не самая подходящая греза для семнадцатилетней девушки – зато самая приятная.
Мы шагаем по тонкой полоске суши и приближаемся к Рогу с большой осторожностью: вдруг там затаились профи? Я в этом сомневаюсь, все-таки мы несколько часов провели на пляже и не заметили признаков жизни. Как я и предполагала, островок оказывается необитаемым. Остался только гигантский золотой Рог изобилия и не выбранное никем оружие.
Уложив Бити в тени огромного конуса, Пит подзывает Вайресс, чтобы вручить ей катушку с проводом.
– Почистишь?
Женщина молча кивает, отходит и принимается окунать катушку в воду, напевая вполголоса песенку про мышонка, забравшегося в часы. Что-то очень детское, но явно приятное для нее.
– Опять! – произносит Джоанна, закатывая глаза. – Она это пела несколько часов, еще до того, как затикала.
Вайресс вдруг выпрямляется и указывает на джунгли.
– Два, – объявляет она, тыча пальцем туда, где на берег из зарослей тянутся бледные щупальца отравленной мглы.