Голос булата
Шрифт:
– Что еще?!
– Камень… Камень пропал! Я до зорьки зарыл его у капища, велел волхвам убираться, чтоб не глазели сами и стерегли от чужого глаза. Никто не видал! Я бы почуял… Как услышал про Диву, сразу туда, проверить на всякий случай. Только дырка в земле. Камня нет.
Владимир заметно побледнел.
– И что? – непослушными губами спросил он, уже догадываясь об ответе.
– Что? Одни Боги ведают! В этом Камне сила подчинять себе людей. Как это делается, я не знаю. Но… Но я слыхивал, что в стародавние времена, когда Большой Лед только переполз через Рипейские горы, Камнем владел один… властитель.
– Сыщем… Сыщем! – прошипел сквозь зубы Владимир. – Всех витязей подыму, Илью с соратниками с заставы вызову, они всю Русь перевернут, но найдут супостата.
– Не горррячись! – рыкнул волхв. – У тебя руки-ноги начали вперед головы работать. А это для князя негоже, чай не гридень. Тут силой мало поможешь, надобно нечто… более гибкое. Ратую, что за Витимом послал, эта ночная дружина сейчас важней половины твоего войска будет, хоть они тебе и не служат. Обождем…
– Не могу я ждать! – не выдержал Микулка. – Вам тут княжество спасать, а мне невесту! Мою собственную! Я пойду…
– Пешком? – оскалился Белоян. – Это ты гоже придумал. Не лезь поперек, заради Богов! Тут дело государственное, а ты о девке мыслишь.
– Кому девка, а кому почти жена! Хватит. Не серчайте на меня, но я пойду. Витим и без меня свое дело сделает, ежели захочет, а коль загину, так от того никому вреда не будет. Не могу я спокойно сидеть! Не могу! Пока вы тут свои думы думаете, ее все дальше увозят. Вот и весь мой сказ.
Он обернулся и загрохотал сапогами по лестнице. Владимир тяжко вздохнул, но останавливать витязя не стал.
– Всем плевать на Русь… – с грустью сказал он. – Даже самым лучшим. Своя рубашка, она завсегда ближе к телу. Один я…
– На то ты и князь. – как ножом отрезал волхв. – Себя с Русью не путай. Русь – это люди, такие как Микула, как невеста его, как многие и многие. Если у каждого в отдельности счастья не будет, то ты хоть из сапогов выскочи, а Русь счастливой не станет. Если же каждый из них сможет сам свое счастье защитить, добро умножить, постоять за честь рода, то никакая рать с таким народом не совладает. Правда и князь тоже. Но не княжье дело против своих же людей идти, от этого никому пользы не будет. Остынь. Если кто тебе лично непочтение выказал, это не значит, что он и на Русь наплюет.
Владимир стиснул кулаки так, что побелели костяшки, сверкнул глазами, но смолчал. В словах волхва была какая-то странная правда… Князь должен быть не властелином народа, и не слугой. Скорее помошником.
– Дурацкое слово – народ! – накоец выдохнул он. – Безликое.
– Это смотря как его понимать. Ежели как толпу, то ты прав. Но я мыслю иначе. По мне народ – это множество разных людей. И стремиться тебе надобно не скопом их счастливыми сделать, а дать ВОЗМОЖНОСТЬ каждому постоять за себя. И направлять тоже каждого. Если живет во благо своего рода, ежели не пустым цветом цветет, то честь ему и хвала, если от него пользы как от бурьяна, то от таких Русь пропалывать надо. Коль придется, так и каленым железом. Но повторю еще раз, чтоб запомнилось крепче – не путай себя с Русью. Научись различать. Иначе может так статься, что после твоей прополки от огорода ничего не останется.
13.
Микулка пересек двор и гридни спешно раскрыли перед ним ворота, выпуская на улицу. Он шел, сам не ведая куда, но ноги легче бегут под гору, сами вывели его к городским воротам.
Трое стражей скучая поглядывали в заросшую лесами даль, может появится облачко пыли из под конских ног, может дорога выведет к городу одинокого путника, а еще лучше двух. Нет, уж тогда трех, легче мыто делить.
– Гой еси, добрые витязи! – громко сказал паренек издали, чтоб не подходить со спины – еще разобидятся. – Много ли народу с ночи покинуло город?
– Да порядочно… – ответил один, с неохотой отрываясь от своего важного дела. – Мы тут с зорьки стоим, ночью другие были. А тебе что за интерес?
– Сотоварища своего потерял. – грустно вздохнул Микулка. – Наметили в корчме встретиться, а его нет и нет. Может в село к девкам подался? Да и тут их не мало…
– Тут другие! – с пониманием поскреб затылок другой, сдвинув шолом на лоб. – Городские, они что? Они тут гордые без меры, все бри батьках да при мужьях. А мужья в Киеве кто? Али купецкого достатку, али трудовой люд, скорняки, кузнецы – тоже народ не последний. Девки в достатке живут, женихами перебирают. А ежели без свадьбы, то и говорить не станут.
– Верно, верно! – их бородатый соратник тоже отвлекся от созерцания гостинца и удостоил вниманием не менее интересную тему. – В селах же девки света Божьего не зрят, работают от зари до зари. Им свидание – хоть какая-то отдушина. Даже без всякой свадьбы. Вниманием они обделенные, вот и уступчивые. Так что твой сотоварищ до темна вряд ли вернется.
– Может он и не выезжал-то из города? – пожал плечами Микулка. – Он на таком… На такой кобыле приметной, словно токма сейчас из под плуга. Но витязь – при нем меч должон быть. А может и девка.
– Не… Такого бы мы приметили. – мотнул головой бородатый. – Не было его. Видать ходите, да друг друга ищите, нас тут от княжей службы отвлекаете.
Паренек задумчиво отошел, совершенно не зная что делать.
– Голву-то чего повесил? – услышал он знакомый Голос и на душе стало немного легче. – Лучше уж падать носом, чем падать духом! По любому пешком ты не двинешься. Нужно коня приобресть. Ступай на базар, пока торг не кончился, а то еще на день застрянешь.
Услышав дельный совет, Микулка немного пришел в себя и мощенная улица извилистой змейкой поведа его меж домов к базару. Народу там было чуть – время за полдень, а те кто остался, уже собирали свое добро в повозки. На скотном ряду, правда, еще суетилась толпа, видать скотина особым спросом не пользовалась.
Паренек прошел по замусоренной за день площади и оглядел выставленных на торжище коней. Кони как кони… С ногами, с ушами. Чужие какие-то. Даже выбирать не хотелось, но цену все же спросил.
– Этого скакуна за две гривни отдам. – устало пробубнил торговец. – Эти двое… За пятнадцать рубликов каждый. Не то, чтоб они плохи, но статью попроще.
Микулка задумался. Эдаких денег он и не видывал, не то что в руках не держал. Нда… Тоже незадача! Весь его пояс о десяти бляхах тянул на три рубля, а двух блях уже нету.