Голос крови
Шрифт:
Входит в подсобку, и первое, что видит, – это свой желтый плащ, залитый кровью!
Ася в ужасе кричит, в подсобку вбегает Надя, за ней Марина Сергеевна – ну и Наталья тут как тут, как же без нее-то!
– Какой кошмар, – ахает было Марина Сергеевна, вглядевшись в пятно, – и облегченно вскрикивает: – Ася, да это не кровь, это кетчуп!
В самом деле… Как это она сразу не поняла. Кетчуп! Хотя от этого не легче. Кто-то же его вылил на Асин плащ. Взял вон там, на столике, общую тубу с кетчупом – и без тени сомнения, может быть, даже с удовольствием вылил эту красную гадость на желтенький плащик.
– Кто, ну кто это сделал?! – чуть не плачет Ася.
– Да кому это надо было делать? – возмущается Надя.
– Это ты! – кричит Ася на ухмыляющуюся Наталью.
– Ну да, ты только и можешь про меня гадости думать! – презрительно щурится та. – Наверное, сама залила, когда ела. Ты брала кетчуп сегодня?
– Нет, – качает головой Ася.
– Конечно, разве ты теперь сознаешься? – фыркает Наталья. – Я знаю, ты любишь эту гадость!
– Может, и люблю, но сегодня я его не брала, и я же в любом случае не ела в плаще! – возмущенно кричит Ася.
– А кто тебя знает, – пожимает плечами Наталья. – Замерзла – да надела плащ. А может, ты нарочно на себя все это вылила, чтобы к Бусыгину не ехать?
Ася глянула на нее с ненавистью:
– Не волнуйся, я все равно к нему поеду! Вот зайду домой, перекушу, переоденусь в куртку – и поеду!
Марина Сергеевна только вздыхает, опасливо косясь на Наталью, а та презрительно хмыкает:
– Ну и таскайся по ночам, если делать нечего!
Наконец-то, наконец-то этот рабочий день – день Асиных мучений! – заканчивается. Уже смеркалось, когда Ася ехала домой, радуясь хотя бы тому, что в полумраке безобразных пятен на плаще не заметно, и успокаивая себя тем, что этот плащ, честно говоря, ей никогда не нравился. То есть сначала понравился именно этим неярким желтым осенним оттенком, но потом оказалось, что он такой скучный и унылый и Ася в нем выглядит еще более уныло, чем раньше. Просто бесцветная!
Надо отчистить кетчуп и перекрасить плащ. Например, в красный цвет. Да-да, в красный!
Ася мрачно бурчит себе под нос:
– Хоть кетчуп не так заметен будет.
Конечно, это шутка, но она представляет себя в красном плаще – и улыбается. А чем плохо? Вообще, ей всегда шло красное, но она никогда ничего такого почему-то не носила. Почему?! А кто ее знает. Эх, жаль, что сейчас закрыты магазины, но завтра она купит хороший пятновыводитель, надежный краситель – и послезавтра пойдет на работу практически в новом ярко-красном плаще!
И вообще… Асе вдруг приходит в голову, что, вполне возможно, Наталья потому так мерзко с ней обращается, что Ася и сама ведет себя так, как будто она не человек, а бесцветная, рыхлая медуза. Амеба! Инфузория туфелька! И одета тускло, и выглядит невесть как, словно нарочно старается, чтобы ее не заметили, чтобы об нее походя вытерли ноги, и ведь вытирают – все, кому не лень! Ну так вот – больше этого не будет! Надо как можно скорей – завтра же! – купить себе что-то новое, яркое! На работе-то они все в робах бледно-зеленого жуткого цвета, но все равно… верхняя одежда должна быть броской, шарф надо будет к красному плащу подобрать соответствующий… может быть, белоснежный… когда на работу приходишь и уходишь, все равно тебя видят, прежде чем ты переоделась. И бижутерию надо обновить. Браслеты… Это так красиво! Серьги новые, сейчас всего этого столько и такого классного… А может, волосы покрасить? Скажем, в рыжий цвет? Если Асе не суждено стать роковой брюнеткой, может, попробовать себя, так сказать, в рыжем жанре? Если ей к лицу красное – может, пойдет и рыжее?
Ужасно, ну просто невыносимо охота ну хоть какую-то малость, хоть что-то в себе изменить немедленно! Придя домой и жуя холодные макароны с остатками винегрета, Ася с трудом подавила искушение немедленно, вот прямо сейчас развести в мисочке по пакету хны и басмы, завалявшихся невесть с каких времен… кажется, мама когда-то волосы не то подкрашивала, не то укрепляла, Ася сейчас уже и не помнит. Потом родители купили дом в деревне и туда переехали, оставив Асе городскую квартиру и все вещи, в том числе – и эти пакетики. Интересно, они свои красительные свойства еще не утратили? От того, чтобы выяснить это немедленно, удержало Асю только чувство долга… черт бы его подрал. Надо поехать к этому Бусыгину, к этому бедолаге, она обещала… А смесь хны и басмы требуется держать на волосах час самое малое, а лучше гораздо дольше, чтобы крепче прокрасилось! Нет, теперь не время заниматься преображением своей внешности. Может быть, потом, когда она вернется с Крутого съезда!
Может быть…
Светлана – бывшая жена Константина Климова – давно привыкла жить, как она хочет. Именно она! Прежде всего ее желания – остальное потом. К этому приучил ее второй муж. Его звали Вячеслав. Он был до одури влюблен, он, кажется, даже не знал, что у женщины, на которой он твердо решил жениться после первого же свидания, есть маленький сын. Обычно мужчин очень напрягает и даже охлаждает известие о ребенке любимой женщины. Но Вячеслав, наоборот, обрадовался и даже не скрывал этого. Потом, спустя некоторое время, он рассказал Светлане, что развелся с первой женой именно из-за своего бесплодия. Она страстно хотела ребенка и наконец, после долгих лет напрасных попыток и терпеливого ожидания чудес, нашла мужчину, который удовлетворил ее желание. Правда, это разрушило семью Вячеслава… Поэтому он очень обрадовался, что его вторая жена уже имеет сына. Он даже полюбил Олега, а впрочем, этого добродушного увальня трудно было не любить. Это лишь с годами Олег научился иногда – и то не слишком часто! – нервничать, выходить из себя и устраивать скандалы. Преимущественно научила его этому женитьба. А в детстве и юности более миролюбивое существо трудно было отыскать! Иногда Светлане казалось, что Олег воистину сын Вячеслава, потому что оба они были домовиты, вместе ездили на рыбалку, упоенно возились в гараже и тихо обожали жену и мать, позволяя ей делать все, что заблагорассудится.
Нет, само собой, Светлане это очень нравилось! Однако втихомолку она признавала правоту того мудреца, который советовал мужчине, входя к женщине, брать с собой плеть. Человеку вообще, любому человеку избыток свободы вредит, пьянит и дурью голову забивает, а уж женщине-то в первую очередь! Светлана в те времена как раз начала работать художником по костюмам в местном Театре комедии. До этого она несколько лет просидела, глуша свою неуемную фантазию, на месте помощника главного модельера местного же Дома моделей, который больше напоминал скучное КБ, оттого и развалился вскорости. Жизнь в театре была совершенно другая, фантазии Светланы здесь дали полный простор, ее разработки имели шумный успех, главреж, худрук и все прочие главы и руки были от нее в восторге, жизнь бурлила шумным водоворотом: премьеры, бенефисы, поздние ужины, необременительный флирт… Ну и, как можно догадаться, однажды в этот водоворот Светлану затянуло очень серьезно.
В Нижний в Театр комедии перевелся один молодой режиссер из Красноярска. Звали его Геннадий Говоров. Сам-то он был родом из Нижнего, здесь и учился в свое время в театральном институте, потом уехал Сибирь покорять и, что характерно, покорил! Теперь постарели и стали болеть родители; Геннадий с удовольствием вернулся к родным пенатам. На Нижний он взирал почтительно, как на третью столицу империи, нижегородскими женщинами восторгался, Светланиными фантазиями упивался, от ее легкомысленных кудрей и широко расставленных глаз опьянел и одурел, и, хоть она была чуть ли не на пятнадцать лет старше, рядом с ней, тонкой и легкой, Геннадий, этот здоровенный парнище весом под сто кило и ростом под метр девяносто, ощущал себя могучим дубом. А она была его веточка… Ночка стала Веточкой, причем с большой охотой.
Бедного Вячеслава, к сожалению, пришлось оставить. Ну что делать, любви втроем не бывает… Впрочем, он уже давно понял, откуда и куда ветер дует, и был к разводу внутренне готов. И все же прощанье вышло ужасно печальным. К своему изумлению, Светлана обнаружила, что даже больше, чем от разлуки с ней, Вячеслав страдает от разлуки с Олегом. Однако тут сын в первый раз проявил характер и сказал, что с папой Славой – он с первого дня так звал Вячеслава – прощаться не собирается. Первое время Олег жил фактически на два дома: у матери с новым мужем ночевал лишь иногда, а после школы бежал к папе Славе. И так продолжалось почти до десятого класса, пока однажды Вячеслав не получил телеграмму о том, что его сестра с мужем, жившие на Урале, трагически погибли при крушении поезда, оставив дочь. Само собой разумеется, Вячеслав не мог бросить племянницу, единственное родное существо, на произвол судьбы.