Голос мотылька
Шрифт:
И я запела. Закрыла глаза, чтобы не видеть лиц. Без музыки. Просто слова, которые Илья должен помнить.
Умереть и снова возродится.
Не много ли для слабенькой души?
Одержимостью пришлось мне заразиться.
И голос вторил: в церковь не спеши…
Последний куплет я изменила, направляя взор на подставного парня, что снимал меня на телефон.
Благостная речь ведет нас в преисподнюю.
Очнись
Он складывает речи превосходно
Толкает к смерти медленной.
Я посмотрела на Илью в упор. Он поднялся с места и опрокинул стакан. Явно опешил от происходящего. Ах, милый, не думал, что так скоро меня увидишь? Наслаждайся. Это представление для тебя.
Стоило мне допеть, как воцарилась гробовая тишина, а потом заиграла иностранная песня, которую я хорошо знала и любила. Она не раз звучала в клубах. Я сошла со сцены и направилась к столику Ильи. Остановилась перед ним и рассмеялась в лицо пророка.
— Лана! — вскрикнула София, но я не видела никого, кроме него. Блеск этих холодных глаз завораживал. С каким упоением я смотрела в них раньше, будто целый мир в них заключен. А что сейчас? Все тот же мир, но порочный и гадкий. Сорвана маска и туман, который застилал глаза, развеялся. Я смотрела и ненавидела Илью все больше. Хватит заниматься самообманом. Наша любовь была иллюзией, и минутный порыв ничего не изменит. Я уговаривала себя не броситься в его объятия, чтобы свернуться калачиком на крепкой груди и ни о чем не думать.Дура! Какая идиотка!
— Мотылек, — на выдохе сказал он, обошел стол и приблизился ко мне. Я отошла на шаг назад. — Ты вернулась?
— Не угадал, дорогой. Я пришла на вечеринку. Всегда любила веселье.
Илья хохотнул. Ко мне подошли Инна и Аня.
— Привет, братик.
— А ты что здесь делаешь?
— Да так, мужиков снимаю на ночь. Черкесск для меня стал мал. Выросла.
— А почему мы не танцуем? Такая клевая песня!
Аня хлопнула в ладоши и поднялась на стол. Носком туфли опрокинула бокалы и задвигалась в такт. Потом протянула мне руку, и мы с Инной тоже поднялись на стол. Никогда я не танцевала с таким остервенением. Вокруг нас собирались люди и хлопали, а Илья застыл, будто статуя. Не знал, что делать.
Ну вот и настал мой звездный час. Я спрыгнула со стола, подошла к сцене и взяла микрофон.
— Хочу поздравить Илью Олеговича с началом предвыборной кампании! Таких хорошеньких президентов у нас еще не было! Мужчина с харизмой и смазливым личиком! Нравится вам? — я обратилась к женщинам и те поддержали аплодисментами. — Недаром говорят, что с лица воды не пить! Наш красавчик не так прост, как кажется. Он заливает вам, что впереди светлое будущее. Ложь! Бред! Чипы — это только начало! Он поработит вас, как стадо овец. Будет управлять каждым, как кукловод. А куколок он любит, уж поверьте! Он безжалостно уничтожит всех, кто станет на его пути. Устроит в мире хаос, какогоотродясь не было. Он жестокий. Не пощадит никого. А его дружки, — я указала на всадников. — Устроят войну и голод. Задумайтесь, пока не поздно. Он
Я видела, что посеяла смуту в толпе и охранники уже бежали скидывать меня со сцены. А вот оператор снимал все с интересом.
Громилы схватили меня за шкирку. Подбежала Аня и направила ладони на охрану.
— Отпустите ее или я за себя не отвечаю!
В ответ они лишь рассмеялись. И это зря. Запахло серой. Гордость заняла борозды правления. Обжигающее пламя обрушилось на громил, и началась паника. Крики. Сработала противопожарная сигнализация. Мужчины отпустили меня. Их одежда горела. Они бились в агонии боли.
Илья схватил меня за руку и потащил за собой. Толкнул в помещение женского туалета, закрыл дверь на замок и прижал к стене. Я сопротивлялась, как могла, пытаясь дотянуться до ручки, но Илья умело зафиксировал руки.
— Что ты наделала?! — закричал он во все горло.
Я ничего не говорила, а лишь вырывалась из оков. Мои друзья там и я не знаю, что с ними происходит.
— Блядь! Да посмотри ты на меня!
Илья схватил мое лицо, прижимая голову к стене. Навалился всем телом так, что я окончательно не имела возможности выбраться. Блуждала взглядом по потолку.
Звон шлепка по щеке заставил меня посмотреть в его глаза. Да как он смеет поднимать на меня руку! И неважно, что я не чувствую боли!
Я вложила всю силу в руки и попыталась оттолкнуть Илью от себя. Не смогла. Колотила лбом по груди, кусалась, извивалась.
— Не смей, тварь! Не смей меня трогать!
— Да очнись! — заорал он еще громче. — Посмотри на меня!
Я прикрыла глаза и расслабилась. Как только почувствовала, что он ослабил хватку, сделала рывок вперед, но просто навалилась. Он продолжал держать мои руки за спиной.
Я понимала, что не в силах совладать с ним, но вырвала правую руку из оков и со всего маху припечатала ему пощечину. С таким громким хлопком и отдачей, что лицо Ильи повернулось в сторону.
Он не спешил возвращать взгляд. Будто обтекал от оплеухи, а свежесть бриза въедалась в ноздри. Слишком яркий запах для сдержанного пророка. Странно, что после такой потасовки всадник не завладел его телом.
— Иди на хуй, Илья, — прошептала я ему в ухо.
Пророк посмотрел мене в глаза и улыбнулся. Отпустил. Облокотился о дверь, одновременно ее подпирая, и скрестил руки на груди. Он не сводил с меня лукавого взгляда, и я ощущала себя неловко.
— Теперь готова к диалогу? В чем дело, мотылек?
Этот бархатный голос будоражил сознание. Но картина предательства хорошо выручала. Я смотрела на парня и вспоминала, как он врезался в плоть какой-то потаскухи. Сжимал ее бедра сильными руками, заставляя эту мразь стонать от удовольствия.
— А дело в том, антихрист, что мир тебе не принадлежит, и никогда не будет принадлежать… — начала я тихо. Специально сдерживая бурю эмоций, что рвались наружу. Злость от предательства. Обиду. Он втоптал меня в грязь тем, что вообще посмел прикасаться к моему телу. Этими измазанными дерьмом руками!