Голос рода

Гончарова Галина Дмитриевна

Во сне Таня видела окружающий мир ярко и четко, как никогда не бывало ранее.

Вот замок. Высокий, величественный, из массивного серого камня, крытый алой черепицей. Ее комната – простенькая по меркам герцога и Алаис, но роскошная, с точки зрения самой Тани. Одна комната ненамного меньше, чем вся ее квартира. Громадная кровать под балдахином, туалетный столик, шкаф с одеждой, ковер на полу и кресло.

Нищета?

Ну да.

Нет ни гардеробной, ни комнатки для прислуги, чтобы спала ночью рядом. Окно забрано самыми простыми стеклами в тяжелой свинцовой раме, не цветными, без узора, шторы старые,

ткань, которой обтянуты стены, выгорела и высолилась от времени. Именно высолилась – неподалеку от замка шумит море. И влажный воздух оставляет на губах нотку соли…

Для сравнения Алаис вспоминает комнату старшей сестры. Вот это настоящие покои: гостиная, спальня, гардеробная. У Алиты есть и личная служанка, которая ночует в отведенной ей комнатушке, и даже личный грум. У Алаис – никого и ничего.

Раньше была, но потом девочка лишилась и ее.

Кузина Ланисия.

Единственный человек, который любил и ценил маленькую Алаис, разговаривал с ней, научил читать и писать. Но прилюдно выражать свои чувства кузина не смела, иначе ей сильно досталось бы. Да и отношение к ней, как к служанке.

А еще есть море.

Море…

Оно ласковое, живое, оно ластится к пальцам – и Таня готова часами сидеть на его берегу, как и в родном мире. Кажется, ей было не больше трех лет, когда она впервые сбежала из-под надзора служанок и добралась до берега моря. Сидела, пересыпала песок с руки на руку, купаться почему-то не пробовала, просто гладила ладошками воду. Хорошо помнится лицо нашедшей ее служанки – бледное, растерянное, испуганное, облегчение, вспыхнувшее в темных глазах, а потом страх.

Но почему?

Сейчас, взрослым разумом, Таня не может понять его причину.

Наказание?

Вполне возможно. Но Тане почему-то казалось, что боялись малышку. Почему?

Загадка…

Вспыхивает следующая картинка.

Алаис всего пять лет. И она притаскивает в замок ужика. Змееныш запутался в зарослях колючего кустарника и сильно поранился. Девочка, как могла, промыла ранки, накормила молоком… [2]

Кто донес?

Служанка? Да, наверное. Уже другое лицо, но Алаис все равно неприятно его видеть. Поджатые узкие губы, нахмуренные брови, гримаса вечного неодобрения на простоватом лице, колючие темные глаза – для этой женщины она уродина. Выродок в герцогской семье.

2

Вообще змеи молоко не едят, но если нет выбора, то могут попробовать и даже не помрут. Существовало поверье, что ужи присасываются к коровьему вымени и сосут молоко, полагаю, Алаис могла его знать. (Прим. авт.)

Визит отца заканчивается выброшенным в окно змеенышем и ударом плети по спине ребенка. Алаис помнит эту боль. И помнит свое отчаяние.

Ей ведь так мало было нужно!

Ну хоть бы одно существо рядом, которое не питает к ней отвращения!

Удар обжигает плечи, и девчонка невольно заходится в крике.

Больно! БОЛЬНО!!!

Болит не столько рубец от удара, сколько душа ребенка. Отверженного своей семьей, нелюбимого… дети не всегда могут сказать, но чувствуют они все.

Герцог замахивается еще раз, но ударить не успевает. Таня помнит, как Алаис кричит, умоляя не выкидывать змейку, и как в ответ на ее крик боли неподалеку от замка в берег ударяет молния.

И разражается гроза.

Понятно, что это совпадение, но кто б объяснил такие вещи суеверным людям.

Шторм, молнии, ветер со шквалом…

Алаис заходится от плача – и еще сильнее разыгрывается за окнами природа.

Конечно, совпадение, но вот о чем думает в тот момент ее отец?

Таня видит картину со стороны и видит страх на лице мужчины. Словно произошло что-то неожиданное, он не знает, как на это реагировать, а потому Алаис просто оставляют в покое.

Служанку, кстати, заменяют через пару дней. Эта оскользнулась на ступеньках, мокрых после вчерашней грозы, да так неудачно, что сломала ногу. Бывает…

Для Тани это простое совпадение, но хотелось бы ей знать, как происшествие истолковали обитатели замка?

Девочку оставляют в покое. Ее лишний раз не трогают, не замечают, не…

Она призрак в собственной семье. Тень, которую стараются не видеть в упор. И это больно.

Неизвестно, что стало бы с Алаис Карнавон в таком окружении, что бы из нее получилось. Заносчивое маленькое чудовище?

Истеричная, измотанная безответной любовью и жаждой любви неграмотная страшилка?

Таня могла набросать еще с десяток вариантов, но ей повезло. В замок привезли кузину Ланисию.

Картинка в мозгу сменяется новой.

Ланисия. Темные волосы, крупными кудрями ложащиеся на плечи, зеленоватые умные глаза, добрая улыбка, вздернутый нос и пухленькая фигурка. Дочь двоюродной сестры герцога, весьма дальнее родство, но все же не позволяющее прогнать сироту, чьи родители умерли от лихорадки. Да и кое-какие деньги у малышки водились.

Достаточно, чтобы ее взяли замуж.

Ланисия оказалась старше на восемь лет. Малышке Алаис пять, Ланисии – тринадцать. Самый тот возраст, когда пора влюбляться, и Ланисия делает худшее, что только можно.

Влюбляется в старшего брата Алаис.

Естественно, безмолвно и безответно. Ума у нее хватает понять, что рассчитывать не на что, разве что на конюшне поваляться, но это уничтожит все ее надежды на брак, да и вообще, после такого позора одна дорога – в монастырь. К сожалению, Алита замечает чувства Ланисии, и принимается издеваться над девочкой. Дразнит ее, насмешничает, выставляет дурочкой перед предметом обожания… Однажды Алаис находит кузину плачущей и принимается утешать. По-детски, нелепо, наивно, но для Ланисии и это оказывается спасением, и две девочки вцепляются друг в друга.

Ланисии позарез нужен хоть кто-то близкий рядом, а Алаис нужна хотя бы чья-то любовь. К тому же, что немаловажно, рядом с Алаис к Ланисии никто не цепляется.

А чем можно заниматься рядом с маленьким ребенком?

Учить его.

Читать, писать, считать… Шить, вышивать, играть на музыкальных инструментах – краткий курс обучения благородной девицы. Даже танцевать и строить глазки. Алаис оказывается благодарной ученицей, герцог тоже смотрит на их занятия благосклонно. После того случая с плетью Алаис стараются не трогать, видимо, и к учителям это относится. А Ланисия чужая, случись с ней что, так не жалко…