Голос сердца. Книга первая
Шрифт:
— Я понимаю так, что коллекция Лэнгли знаменита, в первую очередь, живописными творениями, — услышала Франческа слова Владимира. — Вероятно, она открыта для посещения, не так ли?
— О да, — ответила она, отрываясь от своих мыслей. — Летом — каждый день, а зимой в выходные. Мой отец считает, что образцами великого искусства нужно делиться. Если вы когда-нибудь посетите Англию, вам необходимо приехать в Лэнгли, чтобы посмотреть коллекцию. Видно, что вас интересует искусство.
— Спасибо. Вы очень любезны. Я буду счастлив посетить ваш дом. И я действительно очень интересуюсь искусством — особенно старыми мастерами. Моя мечта — поехать как-нибудь в Россию,
— Вероятно, это был граф Станислав Понятовский, который впоследствии стал королем Польши. Я права?
— Именно так, Франческа, — ответил Владимир, совершенно очевидно удивленный ее глубоким знанием истории. Он мгновенно пустился в долгий рассказ о перипетиях романа его предка с императрицей всея Руси. Владимир оказался великолепным рассказчиком, и Франческа так увлеклась этой историей, что не заметила, как пролетело время.
Конец ужина застал ее врасплох. Клара внесла огромный праздничный торт, по случаю дня рождения украшенный свечами. Манфред подал шампанское, и в честь Дианы зазвучали новые тосты и пожелания.
Когда они иссякли, Франческа произнесла:
— Диана, дорогая, теперь ты должна задуть свечи и загадать желание. Тайное желание. Не говори его нам!
Виктор, исследовав торт, наклонился к Диане и сказал, подтрунивая:
— Двадцать семь свечей. Какая смелость, однако, объявить во всеуслышание о своем возрасте!
— Женщина, которая скрывает свой возраст, не знает, какова она на самом деле, — со значением ответила Диана. — Мне нравится думать, что я знаю.
Перевалило за полночь, когда наконец уехали последние гости. Кристиан и Диана отправились проводить их до двери, а Виктор и Франческа остались вдвоем в гостиной.
Виктор, с рюмкой коньяка в одной руке и сигарой в другой, посмотрел на Франческу, сидевшую на диване напротив него, и усмехнулся.
— Чему? — спросила она.
В его глазах плясали чертики, когда он ответил:
— Ты не обратила внимания, что сегодня я был единственным человеком без титула?
— Тогда нам необходимо немедленно найти соответствующий титул, — с улыбкой ответила она. — Как насчет короля… серебряного экрана?
Виктор отрицательно покачал головой.
— Невозможно, детка. Король — это Гэбл. Он им останется даже после того, как умрет. Никто и никогда не унаследует этого титула. Сомневаюсь даже, что у кого-то возникнет желание претендовать на него, — скорее для себя пробормотал он, допивая последние капли коньяка — Кларк — совершенно особенная личность, снискавшая истинную любовь и уважение. Нет, в представлении людей всегда будет лишь один король Голливуда.
— Не удовлетворит ли тебя тогда титул князя серебряного экрана? — В обращенных к нему теплых глазах Франчески, откинувшейся на спинку дивана читалась нескрываемая любовь.
Он улыбнулся, ничего не ответил, встал и взял ее бокал с кофейного столика. Пройдя своей легкой раскованной походкой к консольному столику, он обернулся и посмотрел через плечо. — Как называется тот напиток, который ты пьешь, детка?
— Грушевый ликер.
Подняв бутылку, Виктор плеснул изрядную порцию в бокал, поставил его, а затем поднес бутылку поближе к глазам.
— Как, черт побери, могли затолкать сюда грушу?
— Отгадай с трех попыток.
— Попытаюсь. Стеклодув выдувал бутылку вокруг груши. Ага, по выражению твоего лица я вижу, что промазал. Мммм. Понял! Это надувная груша. Ее запрятали туда ненадутой, а потом каким-то хитрым образом надули, — продолжил он, явно поддразнивая Франческу.
— Осталась только одна попытка Вик. Потом тебе придется платить штраф.
— Очень интересно. Что ты подразумеваешь под штрафом?
На лице Виктора было такое жуликоватое выражение, что Франческа начала смеяться.
— Не то, что ты думаешь, бессовестный!
Он сел рядом с ней и протянул бокал.
— Очень плохо. В таком случае я считаю нужным высказать предположение, что груша эта выращена искусственно. Все начиналось с зерна. Его засунули в бутылку, и выросла груша. По принципу инкубатора! — Виктор сделал глоток бренди, взял свою сигару из пепельницы и несколько секунд ее раскуривал. Затем он протянул руку Франческе и прикоснулся одним пальцем к ее лицу. — Как здорово, что никого нет, Чес. У меня такое впечатление, что я целый вечер тебя не видел.
— У меня тоже. Но было хорошо, правда? Ты ведь не скучал?
— Нет, конечно. — Он устроился поудобнее, чувствуя себя легко и свободно рядом с нею. Кинув случайный взгляд назад, он снова увидел стоявшие на столике за диваном фотографии. — Мне не хотелось бы совать нос в чужие дела, но я должен признать, что переполнен любопытством. Буквально с первой минуты пребывания здесь я ощущаю какую-то… тайну… да, наверное, это именно то слово, относительно твоих тети и дяди. Где они?
Виктор почувствовал, как напряглась Франческа. На ее лице не осталось и следов веселья. Оно стало серьезным и даже немного печальным. Он ждал ее ответа, не будучи уверенным, стоит ли продолжать этот разговор.
Наконец Франческа произнесла:
— Моя тетя Арабелла живет в Западном Берлине.
— А дядя? Где он?
Она выдержала его вопросительный взгляд, закусила губу и опустила глаза на свои руки.
— Я бы предпочла… не говорить на эту тему, Вик. — Голос Франчески прозвучал мягко, но решительно.
— Мы не знаем, где мой отец — если он вообще жив, — ясно прозвучал голос Кристиана, направлявшего свое кресло к камину.
Виктор почувствовал, что его окатило холодной волной. Испытывая страшное замешательство, он выпрямился, медленно покачал головой и поднял руку, как бы желая показать Кристиану, что не следует продолжать. Ему действительно было очень неловко. Откашлявшись, Виктор извинился:
— Простите. Я совершил бестактность и влез не в свое дело. Пожалуйста, давайте забудем, что я вообще задавал этот вопрос.
— Нет-нет, Виктор, в этом нет ничего страшного. Не переживайте по этому поводу! Я услышал ваш разговор совершенно случайно. Как я уже сказал, местонахождение отца нам неизвестно. Мы стараемся не говорить о нем часто, особенно с друзьями, потому что, — он сделал паузу, пытаясь подобрать нужное слово, — потому что Диана и я пришли к выводу, что легче не вспоминать об этой ситуации, где это возможно. Конечно, мы никогда его не забываем, мысленно он всегда с нами, хотя ради сохранения душевного спокойствия мы не изводим друг друга бессмысленными воспоминаниями.