Голос сердца. Книга вторая
Шрифт:
Франческа отогнала от себя воспоминания о субботнем вечере и села в шезлонг. Бал прошел как дурной сон, и довольно переживать, попусту тратить время. Она задумалась о предстоящих двух ближайших неделях. Сегодня — вторник, и ничего заслуживающего внимания не ожидается до пятницы, когда Бью Стентон устраивает парадный обед на своей вилле в Кэп-д’Антиб. Почетными гостями на обеде будут Катарин, Терри и Хилари. По словам Катарин, это мероприятие должно быть довольно забавным. На следующий день Катарин отправится в Лондон готовиться к поездке в Голливуд. Ким, которого ждут дела в Лэнгли, уезжает с нею вместе. В середине следующей недели отправятся в путь Диана с Кристианом и Никки, а она останется на вилле только с отцом и Дорис. Они уедут последними после того, как отец с Дорис побывают на торжественном завтраке в честь Уинстона Черчилля в доме Банки Амфера. На следующий день после завтрака они втроем на «роллс-ройсе» Дорис выедут
Итак, ей предстоит провести в разлуке с Виктором целых четырнадцать дней. «Не так уж и долго в самом деле», — подумала Франческа, и довольная улыбка осветила ее лицо. Скоро она вернется в Лондон, к своему ненаглядному Виктору. Как только Франческа вспомнила о нем, ее лицо расцвело и сразу похорошело. В нем одном заключался весь смысл ее существования.
Она погрузилась в мечты, стараясь представить себе их будущую совместную жизнь. Он попросит ее руки, как только разделается со своими семейными проблемами, в этом она не сомневалась. Леди Франческа Мейсон! Она несколько раз повторила про себя его фамилию, наслаждаясь ее звучанием. Вне всякого сомнения, они поселятся на его ранчо «Че-Сара-Сара». Впрочем, Франческу мало волновало, где они будут жить. Главное — они будут вместе. И у нее будет много-много детей, ну, по крайней мере двое, и они будут такими же красивыми, как их отец, и они с Виктором будут счастливы.
Тем временем Катарин Темпест тоже пребывала в задумчивом расположении духа, сидя за маленьким столиком в своей комнате на втором этаже. Подобно Франческе, она тоже чувствовала, что летние каникулы для нее закончились, и спешила уехать в Лондон, поглощенная заботами о предстоящих месяцах и обо всем, что они с собой несли, — Голливуд, ее новый фильм, карьера. Мысли обо всем этом, постоянно занимавшие ее последние дни, еще сильнее обострились в пятницу, накануне бала, после телефонного звонка из Лондона. Этот звонок совершенно выбил ее из колеи, поставил под сомнение все то, над чем она так долго и неустанно трудилась. Узнав о случившейся с нею неприятности, она пришла в отчаяние, вылившееся в невероятную нервозность, с которой, к ее великому сожалению, ей не удалось справиться.
Слава Богу, сегодня она чувствовала себя намного лучше. Проведя несколько ночей без сна, Катарин бесчисленное число раз проанализировала сложившееся положение и наконец пришла к некоторым жизненно важным для себя решениям, которые она намеревалась теперь осуществить любой ценой, чего бы это ей ни стоило. Наметив план действий, Катарин сгорала от нетерпения поскорее окунуться с головой в его претворение. Весьма рассудительная по своей природе, она хорошо понимала, что ее стремление действовать как можно быстрее было обусловлено лишь крайней необходимостью, но отнюдь не соответствовало особенностям ее характера и темперамента. Тем не менее за те две недели, что оставались до ее отъезда в Калифорнию, она должна была разрешить все стоявшие перед нею проблемы.
Катарин не сомневалась в том, что обязана действовать со всей решительностью, и, хотя некоторые аспекты принятых ею решений были несимпатичны даже ей самой, ее успокаивало ясное понимание того, что только она сама и никто иной имеет право распоряжаться своей судьбой. Она была убеждена, что сумеет провести оставшиеся несколько дней на вилле Замир, сохраняя полное самообладание и хладнокровие.
Катарин еще раз пробежала глазами список своих дел до отъезда в Лондон и, удовлетворенная тем, что, кажется, ничего не забыла, сунула лист бумаги в сценарий, который сейчас изучала. Поднявшись из-за стола, она подошла к окну. Распахнув ставни, которые она прикрыла, спасаясь от жары, Катарин взглянула вниз на террасу. Взгляд ее задержался на загорающей в шезлонге Франческе. Преисполнившись внезапным приступом грусти, Катарин подумала о том, что скоро ей предстоит расставание с любимой подругой. Франческа была ей ближе всех. Она — единственная, кто по-настоящему ее понимает. Вряд ли еще с кем-либо будут возможны такие отношения. Это трудно, даже невозможно себе представить. В ее жизни возникнет пустая брешь, когда она окажется в Голливуде. Вздохнув, Катарин снова прикрыла ставни и подумала, что зря тратит время. Ей следует немедленно спуститься вниз и составить компанию подруге. В конце концов, она и осталась сегодня дома специально для того, чтобы побольше побыть с Франческой. «Нет, не только», — подумала Катарин, вспомнив свою озабоченность, когда получила приглашение. Тогда она сразу почувствовала, что слишком поглощена своими неприятностями, чтобы выдержать целый день изнурительного светского общения, и буквально похолодела от одной мысли быть запертой на яхте. Она твердо решила не ехать еще и потому, что не желала оказаться в обществе тех двоих мужчин, которые действовали ей на нервы: Николаса Латимера с его открытой неприязнью к ней и плоскими шуточками и Майкла Лазаруса с его навязчивым вниманием, критическими оценивающими взглядами и испытующими многозначительными вопросами. Единственно, о ком она сожалела, отклоняя приглашение, был Бью Стентон. Вот он — милейший человек, добрый, внимательный, настоящий рыцарь. Он относился к ней как к личности, а не как к неодушевленному объекту купли-продажи, и в его обществе Катарин чувствовала себя женственной и уверенной в себе. Когда она встречалась с Бью, вся ее постоянная настороженность пропадала. Он умел рассмешить ее, проявить свои лучшие качества. Она искренне надеялась, что Бью не рассердится на нее за отсутствие сегодня на яхте, поскольку меньше всего на свете хотела чем-либо обидеть его.
Катарин повернулась к туалетному столику и несколько раз провела щеткой по распущенным каштановым волосам, думая при этом о Майкле Лазарусе. Надо признаться, он сильно занимал ее. Эта личность притягивала Катарин, и она, неравнодушная к любым проявлениям силы и могущества, не могла устоять перед масштабами его империи, раскинувшейся по всему свету. Его невероятное богатство действовало на нее, как наркотик, но все же она не была уверена в том, что Майкл ей нравится, инстинктивно чувствуя, что с ним надо проявлять осторожность. «Инстинкт самосохранения», — пробормотала она, беря в руки голубую атласную ленту. Она повязала ею голову, затянув бант на макушке, и щедро спрыснулась духами «Ма-Грифф», свежий аромат которых всегда нравился Катарин. Потом, скинув халат, она взяла со стула голубую хлопковую рубашку, натянула ее на себя, сунула ноги в белые сандалии на низком каблуке и, прихватив темные очки, вышла из комнаты.
На полпути вниз по лестнице Катарин внезапно остановилась, застигнутая новым ошеломляющим открытием. У нее же была еще одна и гораздо более веская, чем все остальные, причина, по которой она была просто обязана остаться сегодня на вилле. Она хотела побыть с Франческой наедине, чтобы довериться ей. Ну конечно же, эта мысль зрела в ее подсознании все эти дни, но только сейчас, окончательно оформившись, принесла Катарин глубочайшее облегчение. Франческа Каннингхэм — единственный человек на свете, которому она полностью могла доверять. Мало того, что ее подруга справедлива, сострадательна, практична и заботлива, но она к тому же сумеет понять чувства, движущие Катарин, не осуждая ее и не думая о ней дурно, поскольку последнее — совсем не в стиле Франчески. Подстегнутая этими мыслями, придавшими ей уверенности и укрепившими ее решимость откровенно поговорить с подругой, Катарин поспешила вниз.
Когда она вышла на террасу, ее обдало жаром. Яркое солнце на минуту ослепило ее. Катарин, хорошо представляя, что ее ждет несколько неприятных минут, заставила себя улыбнуться и весело воскликнуть:
— Доброе утро, дорогая!
Франческа испуганно вздрогнула, села в шезлонге и, прикрыв глаза рукой от солнца, уставилась на выросшую перед ней как из-под земли Катарин.
— А, вот и ты, лежебока. Я уже собиралась идти наверх вытаскивать тебя из постели.
— Я уже давным-давно встала, — со смехом ответила Катарин. Она подвинула кресло под большой желтый зонтик и села. — Я писала письма. Одно из них, в частности, я посылаю своей новой портнихе, Анне, и пишу ей, что ты, когда вернешься в Лондон, зайдешь к ней со своим вечерним платьем. Я прошу ее сшить для тебя точно такое же и прилагаю чек за работу, а также — на отрез органди и на отделку.
— О, Кэт, ты вовсе не обязана этого делать. Честное слово, ты…
Катарин подняла руку, чтобы остановить ее, обрадованная счастливым выражением лица Франчески.
— Тише, дорогая. Меня мучает мысль о том, что я погубила такое чудесное платье. Потом, что бы ты там ни говорила, но ты грустишь из-за него с самой субботы. Надо честно признать, что ты больше не сможешь его надеть, а я хорошо представляю, насколько дорого оно стоит.
— Как это мило с твоей стороны, Кэт, и как умно ты все придумала. Спасибо, я непременно зайду к Анне.
Франческа любовно улыбнулась подруге.
— Наверное, в целом мире не найдется человека, похожего на тебя, ни единого. Ты — чудо, я буду очень скучать по тебе, Кэт, очень-очень сильно.
— То же самое я могу сказать про себя.
Грустная улыбка скользнула по губам Катарин, и она, будто думая вслух, заявила:
— Я хочу, чтобы ты поехала со мной!
Эта неожиданная идея так понравилась ей, что она тут же ухватилась за нее и принялась с жаром ее развивать:
— А почему бы и нет? Поездка ничего не будет тебе стоить. Ты сможешь жить со мной в моем номере в отеле «Бель-Эйр», твои билеты на самолет я оплачу. И не смотри на меня так! Я знаю, насколько ты щепетильна в таких вещах, поэтому могу тебя успокоить. Это — всего лишь малая компенсация за гостеприимство твоего отца в Лэнгли и за мой отдых здесь.