Голос сердца
Шрифт:
Лачи по-прежнему твердо стояла на своем:
— Я не продамся! Лучше умру, но не продамся!
— Пятьдесят тысяч — это немаленькие деньги. Не будь дурой. Согласись. Ты обеспечишь себя на долгие годы, — убеждала Джинан.
— И обмануть Гуля?
— Да он ничего не узнает!
— А разве обман только тогда обман, когда об этом узнают? Сама-то я буду знать. Я никого никогда не обманывала.
— Ну какой здесь обман? Все это будет временно, только в стенах тюрьмы. Выйдешь из тюрьмы, сможешь начать новую жизнь
— А что я скажу Гулю?
— Захочешь — скажешь, что выиграла по лотерее, а захочешь — скажешь правду. И ты увидишь, как глаза твоего возлюбленного заблестят при виде этих денег, и он, даже выслушав твой рассказ об измене, не рассердится на тебя.
— Нет, он не такой!
— Давай поспорим!
— Нет, я не хочу спорить! Не потому, что я не верю Гулю. Я ему верю и буду всегда верить. Мой Гуль… Зачем я из-за какого-то глупого спора пойду на это грязное дело?
— Что в этом плохого? Ты хозяйка своего тела. Оно твое, а не чье-нибудь. Любовь, верность — это все красивые слова. Ведь как в жизни бывает: десять раз влюбляешься, двадцать — разочаровываешься, потом снова влюбляешься. Я сама, знаешь, сколько раз любила, когда была молода. Надоест один, я его бросаю и влюбляюсь в другого.
— О, боже! — гневно воскликнула Лачи. — Это получается не любовь, а водопроводный кран! Захочешь — откроешь, напьешься воды, захочешь — закроешь.
Джинан Бай замолчала, но позднее не раз возвращалась к этому разговору под разными предлогами. Лачи в ответ твердила лишь одно, и это не было упрямством. Она и не могла ответить что-нибудь другое. Иногда она считала, что лучше промолчать, казалось даже, что она соглашается, но уже через минуту кровь ее кипела от возмущения, ярости и бешенства. Она топала ножкой:
— Нет, нет! Пусть только кто-нибудь посмеет прикоснуться ко мне, я ему горло перегрызу!
Перегрызать горло, она, конечно, не могла. Джинан Бай отлично знала, что можно было пощекотать кинжалом ее шею, и гордость вмиг слетела бы с нее, но никто не решался на это — все боялись Хуб Чанда. Пока он в тюрьме, Лачи нельзя трогать.
* * *
Интересные вещи узнавала Лачи в тюрьме. Однажды она разговорилась с красивой девушкой Гангой Бай. Ее обвиняли чуть ли не в десятках краж.
— Ты воровала кур? — спросила Лачи.
Ганга Бай в ответ громко расхохоталась. Ее нежный, как звон серебряных колокольчиков, смех отдавался далеко-далеко. С трудом пересилив смех, она сказала:
— Нет, я воровала одежду.
— Как?
— Мы работали втроем: я и двое мужчин. В полночь они осторожно вырезали стекло витрины, я пролезала в нее и раздевала манекены. Прихватывала и другие вещи, которые украшали витрину. Мужчины ждали меня внизу.
— А если появлялся полицейский?
— Они убегали в разные стороны, а я стояла в витрине, как манекен, и полицейский уходил, приняв меня за пластмассовую куклу.
Теперь хохотала Лачи. Ей очень понравилась эта хитрость.
— Это замечательно! Нужно же додуматься!
— Да, но полиция все-таки поймала нас.
— А что ты будешь делать после тюрьмы?
— То же, что и раньше!
— Какой же смысл в том, что тебя наказали?
— Отбытие наказания — это всего лишь отсрочка для совершения нового преступления, — задумчиво ответила Ганга. — Другого пути ведь нет!
— Ты не замужем?
— Можно сказать, что я замужем за теми, с которыми я работаю.
— За обоими?! — поразилась Лачи.
— Да, — несколько уныло ответила Ганга. Лицо ее было задумчиво, даже печально. Потом она вновь оживилась: — Они очень заботятся обо мне.
Лачи подумала было: не заняться ли ей этим делом, когда выйдет из тюрьмы, уж очень ей захотелось проделать такой же номер, как Ганга. Она любила рисковать. Но рассказ о двух мужьях ей пришелся не по вкусу. Она готова наравне с ними рисковать, работать, но почему она должна отдавать им все? Ведь это разврат, а не равноправный союз.
Странной показалась Лачи и Каушалия. У нее было несколько имен: Икбал Бану, Мэри Десуза, Сурджат Кор и еще бог знает какие. Это была вполне современная, образованная девушка. Кроме английского и французского она немного знала урду, хинди, пенджаби, маратхи, бенгали, тамили, малаяли. До тюрьмы она занималась вымогательством денег у безработных девушек и юношей. Завлекала их обещаниями устроить на работу, расписывая свои широкие связи с министрами и крупными чиновниками. Выманив у своих жертв денежки, Каушалия скрывалась. Так она одурачила не одну сотню жертв и выманила десятки тысяч рупий.
— Каушалия, ты ведь образованная! Могла бы честным трудом заработать двести-триста рупий в месяц, — обратилась к ней Лачи.
— Разве этого хватило бы?!
— Нужно было уменьшить расходы!
— О, это невозможно!
— Почему?
— Я люблю жить на широкую ногу.
— А что значит жить на широкую ногу?
— Жизнь может быть хорошей, если ты имеешь дорогие украшения и много-много денег.
— Деньги! Деньги! Деньги!!! Неужели счастье в этом мире можно получить только за деньги?
— А как, по-твоему, еще может добиться счастья женщина? — гневно спросила Каушалия. — Мой отец и мать выдали меня замуж за старика, позарившись на его деньги. После его смерти первая жена и дети выгнали меня из дому. Меня обманули свои, родные. Какой же грех в том, что я обманываю чужих? Я очень хотела выйти замуж за серьезного, порядочного человека, продать себя ему, стать его женой и спокойно жить. Но ведь ни один порядочный человек не хочет жениться на мне.
— Ты даже о замужестве говоришь, как о торге.