Голоса времен.
Шрифт:
Медаль лауреата вручали в нашей Академии. Забавная история вспоминается в связи с этим. Ехали с Мамолатом на вручение. Он смеётся:
– Сейчас будешь партию благодарить.
– Нет, не буду! Как-нибудь обойду, скажу "Спасибо комитету по премиям, за высокую оценку моих скромных заслуг".
– Не обойдешь, вот увидим.
Обошёл, как обещал. Но... на утро слышу радио:
– Лауреат Амосов благодарил партию и правительство.
Мамолот долго смеялся:
– Подправили тебя. Неблагодарного.
Потом у меня ещё три премии были - Украинские государственные, но этот случай запомнил.
В
И в этом деле я не мельтешился. Позвонил Бакулев, он был президентом: "Подавайте документы, президиум рекомендует". Но члены академии ему не вняли. Говорили, что ещё на партгруппе сомневались: почему беспартийный? Без партии было не то чтобы нельзя, но нежелательно. Нас, таких, было в АМН всего несколько человек.
На следующий год избрали без хлопот, по старым документам. Решили, видимо, что созрел, можно пустить без партбилета.
Через семь лет эта история в точности повторилась в Украинской Академии: тоже предложил президент, тоже провал по первому разу.
Скажу честно: не вёл "избирательных компаний", ни разу никому не звонил, не просил. Булгаков хорошо сказал: "Ничего не нужно просить".
Впрочем, может, я утрирую? В академии сидели совсем не идиоты и знали истинную цену политике. Только молчали. Нет, к сожалению, хуже: нужные Партии слова говорили.
Звание заслуженного деятеля науки Украины мне дали ещё в 1958 году. И орден Ленина. Потом ещё были ордена. Вывод: обласканный партией.
Однако и героя изображать не собираюсь. Против захвата Праги на Красную площадь не выходил. Матерился на кухне. Ни разу не подписывал, ни за ни против "отщепенцев, космополитов, предателей". Но и не уверен, что устоял бы, если бы крепко прижали, с угрозами.
Такой вот грустный конец по поводу чинов.
11. 1962-63 гг. Поездка в Штаты. Съезд в Харькове. Искусственный разум.
В сентябре все того же 1962 года позвонили из Москвы "Вы поедите на месяц в Штаты, знакомится с сердечной хирургией. Состав группы: Колесников - руководитель, Куприянов и вы - члены."
Сначала об участниках.
Колесников уже был директором бакулевского института. Сам Александр Николаевич постарел, болел и отходил от дел. Колесников шел в хирургию от партии, этим всё сказано. Смело взялся, много больных отправил на тот свет. Врачебный народ в институте его не любил.
Совсем другое дело Куприянов, Петр Андреевич. Я уже о нём писал. В то время ему было 68. Блестящий "действующий" генерал Военно-Медицинской Академии. Высокий стройный, подтянутый, настоящий офицер, "голубая кровь", дворянин. Его клиника в ВМА имела всё: лёгкие, сердце, пищевод. Были и ученики. Настоящим оказался только Володя Бураковский.
В гостиницах Колесников жил отдельно, а мы, с П.А., вместе. Много было времени для разговоров. Пересказать невозможно, бывают же такие люди!
Обычно нас встречали руководители клиник, многие приглашали домой.
Самым знаменитым был старик Блэлок в Балтиморе. Он даже в клинике угощал с водкой.
– У нас это запрещено, но, помня Киев, пренебрегу.
Предыстория была:
Всё путешествие описывать не буду. Только перечислю места и лиц. Минеаполис - Лилихай, его АИК (видел в Мексиике).
Рочестер, маленький городок и клиника братьев Мэио. Потрясло: ежедневно до тридцати операций во всех частях тела. Сердца оперировал совершенно блестящий молодой хирург Кирклин. Когда смотрел, чувствовал себя просто безруким.
В Чикаго присутствовали на годичном конгрессе "колледжа хирургов". 10000 (!) участников, всех специальностей.
Кливлянд: зарождение коронарной хирургии. Забыл имя доктора. В ресторане угостил омаром. Как в романах.
В другой клинике видели нечто совсем новое: создание искусственного аортального клапана створками из кусочков синтетической ткани.
Бостон: посещение кардиолога Уайта. Показал таблицу открытий в кардиологии: было приятно увидеть "Образцов, 1903 г. Перовое описание инфаркта миокарда".
Там же в Бостоне видели Кольфа и его первую искусственную почку. Ещё нам показали метод закрытого массажа сердца ритмическими толчками на грудь в области сердца. Тогда он только появился.
Около Вашингтона посетили Национальный Институт Здоровья в Бетезде. Колоссальное заведение! Финансы равны нашей АМН (Российской). Его создали после нашего спутника: Америка вдруг почувствовала угрозу со стороны Союза не только по оружию, но и по интеллекту. Перестраивали образование, резко увеличили деньги на науку. Стали переводить все наши журналы. И скоро убедились, наука в Союзе однобокая, только на оборону, а биология и медицина - ерунда. Но американские учёные нам благодарны - за толчок.
В США в то время оперировали с АИК в 300 центрах.
Перед отъездом походили по магазинам: осталось немного денег. Купил себе две нейлоновые рубашки специально для командировок - можно стирать под краном и не гладить. Они мне очень пригодились, но для другого дела.
Петр Андреевич прожил после Америки немногим более года. Умер от рака. Рассказывали, что сам поставил диагноз и был мужественен до конца.
... ... ...
В начале шестидесятых в нашей кибернетике начались работы по моделям Разума. Интерес к проблеме старый, от студенчества. Когда Шкабара познакомила с кибернетикой, а потом создали Отдел, начал думать. Обновил старую гипотезу о механизмах мышления и задумал модель Разума. Тут подоспели аспиранты - супруги Касаткины - Лора и Саша, инженеры.
По моей гипотезе о мышлении они создали модель Разума на вычислительной машине БЭСМ-6. Некое "разумное" существо, наделённое несколькими чувствами, передвигалось к цели по лабиринту с препятствиями и пищей. Этим "Разумом" я иллюстрировал книгу "Моделирование мышления и психики", которую опубликовали в 1965 году.
За четверть века ребята сделали с десяток моделей Интеллекта. Впечатляла самодвижущаяся тележка с Разумом на нейронных сетях: она очень разумно передвигалась по институтскому саду. Ребята написали две солидные монографии, в дополнение к моим книжечкам по Алгоритму разума.