Голоса выжженных земель
Шрифт:
Никита отогнал от себя не вполне взрослую и совсем уж неадекватную мысль – истошно заорать в ухо нарушителю устава, желательно так, чтобы дело закончилось посрамленными от испуга штанами. Однако не стоило из-за сомнительной хохмы обострять и без того непростые отношения с дозорными. Пусть лучше спит, чем копит злость.
Ночной «гуляка» тем временем подошел к магазину и вблизи превратился из безликого силуэта в миловидную девушку.
– Здравствуй, Никита, – стесняясь и бледнея, она поприветствовала его.
– Привет,
Девушка вспыхнула, бледность на щеках сменилась румянцем.
– Я – Лена, – в голосе обида, похоже, он должен был ее узнать. Но на губах улыбка, значит, комплимент сгладил неловкость.
– Привет, прекрасная незнакомка Лена.
Улыбка стала шире, больше никаких обид и смущения.
– Ты уже знаешь мое имя, какая теперь из меня незнакомка?
– Все та же – прекрасная.
Смех. Чистый и беззаботный. Стеклянный колокольчик…
– Почему ты редко выходишь из магазина? Я часто гуляю, но тебя никогда не могу застать здесь.
– Я – старый и мудрый затворник, мирская тщета чужда мне.
Снова смех, но не колокольчик, что-то более заливистое и нежное:
– И скоро закончится твой домашний арест, о старый и мудрый затворник?
– А что, все в курсе о моем… хмм… временном заточении?
– Конечно. Старшие девчонки дни считают, ждут возвращения твоих пятничных вечеринок, – улыбка на ее устах завяла, но внимание Ника уже сфокусировалось на другом.
– Старшие девчонки? А ты, выходит, младшая?
– Выходит, – она виновато кивнула.
– И сколько тебе?
– Шестнадцать! – врать Лена не умела, румянец на щеках обрел прежнюю бледность. – Будет! Скоро… В следующем году, – с каждым словом ее голос звучал все тише.
Перспектива более приятного и естественного способа расслабиться – в сравнении с курением – летела на всех парах под откос. Никита враз помрачнел и заскучал.
– Что ж ты – такая маленькая, а по ночам гуляешь, да еще и в одиночку?
– Я не маленькая! – новые интонации, уж не злость ли? – И не одна, с тобой стою, разговариваю.
– Не серчай, Ленка, – Нику вдруг стало неудобно за собственную бестактность. – Подрастешь… в смысле, достигнешь полагающегося по закону возраста – заходи в гости.
– Спасибо, – голос немного смягчился. – По тебе все мои подружки сохнут…
Упрек? Но разве он в чем-то виноват?
– Из-за вечеринок? Или потому что богатый? – вопрос вырвался сам собой, юноша тут же обругал себя за несдержанность и глупость.
– Потому что умный и красивый, а еще благородный. Совсем не похож на других… «Особенный». Так подруги говорят. – Лена хоть и попыталась «прикрыться» подругами, но все равно смутилась отчаянно.
– Благородный? – Ник удивленно хмыкнул. – Благородный…
Трусливый он – диктофона крошечного до дрожи в коленках боится. Часто – беспомощный, а еще – непроходимо тупой. Учиться всему только-только
– Лен, мне пора, работа ждет.
– Конечно. До свидания, Никита. Я приду.
– Что?
– На вечеринку… Когда можно будет.
Она развернулась и неспешно двинулась по балкону в обратную сторону. Никита смотрел ей вслед, и на сердце его отчего-то стало тоскливо. Может, потому что прежних веселых и разгульных вечеринок больше никогда не будет? Или не будет его самого?..
Володя выглядел еще ужаснее, чем в свой прошлый визит. Опрятная одежда и аккуратная прическа положения не спасали, глубоко запавшие в череп глаза производили тягостное впечатление.
– Что с тобой?
– Бессонница замучила. Думал, избавился от нее, ан нет, снова, сука такая, привязалась. Как сам?
– Эту ночь тоже не спал.
– Погано. Сочувствую.
– Не из-за бессонницы. Я дневник дослушал до конца.
– Я в тебе и не сомневался, – Володя тяжело опустился на стул. Провел рукой по лицу, массируя веки. – Мне еще есть кого спасать? – Вопрос дался ему не сразу, мешало не поддающееся контролю волнение.
– Не тебе, нам. Я с тобой иду.
– Хорошо, я очень рад… – голос Володи звучал глухо, казалось, он из последних сил борется с усталостью. – Многое надо обсудить. Только сначала закончим с этим.
Он вытащил из-за пазухи небольшой мешочек из темной материи, положил его на стол и аккуратно подвинул Нику. «Смотри».
Никита опасливо развязал мешочек, заглянул внутрь. Не разобравшись с содержимым, вытряхнул непонятную железку на стол. Крошечная, чуть ли не игрушечная оправа от очков, с единственной целой линзой.
– Что это? – вопрос еще не был произнесен до конца, когда правильный ответ возник в мозгу. И Володя это заметил.
– Заказ выполнен. Твой дядя отомщен.
Никита покрутил очки убитого карлика в руках, пытаясь понять собственные эмоции. Но эмоций не было. Никаких. Ни радости, ни торжества – ничего. Пустота…
Тогда он бросил оправу на пол и каблуком ботинка ударил по хрупкому предмету. Линза треснула со стеклянным хрустом, дужки изгибались под ногой в разные стороны, но никак не желали ломаться.
– Спасибо, работа принята.
– Вижу, что разочарован, – Володя сокрушенно помотал головой. – Не думай, дело не в том, что месть осуществлена чужими руками… Чужие, свои, разницы никакой… Уж мне поверь, месть не доставляет облегчения. Она и не должна доставлять. Молодец, что не радуешься смерти подонка. Нет в смерти никакой радости, если только ты не полный отморозок. А ты – не отморозок. Но кое-что со временем обязательно почувствуешь – не сразу, не завтра, но ощущение придет. Обещаю.