Голова на блюде

Я пришла в этот мир под тихие звуки Апреля,

Раньше срока, на грани огня и земли.

Глина в пламени вечном стала телом послушной свирели

И дыхание Бога вошло, и омыло меня изнутри.

Руки ветра ласкали упрямую, детскую спину.

Голос чистый звучал не тревожим вниманьем сует.

Память прошлых разлук свела нас в лихую годину,

Чтобы

музыка сердца, как прежде, рождала Твой Свет.

Мысль окрепла. Душа, облачившись в одежды смиренья,

Шла по миру, и мир той душе был не рад.

Ты возжёг мне Огонь, не позволив земному забвенью

Помешать мне вернуться в предвечный, небесный Твой град.

Труженик, 2024

К виску приставлен чёрный пистолет.

Звучат слова: «Чужие здесь не ходят».

Я отвечаю тихо: «Шибболет», 1–

И дуло от виска рука отводит.

Произнеся пароля тайный звук

Сажусь в ладью упрямого Харона.

В звенящей тишине лишь сердца стук,

Да вёсел всплеск по водам Ахерона. 2

Паромщик хмуро смотрит на меня.

Скелет ладь дрожит в потоке лавы.

Белеет в темноте весло руля

Как кость от непокорного Титана.

Мой путь лежит к далёким берегам

Элизии 3 не знавшей звуков битвы.

Там творчеству курится фимиам,

Искусству там возносятся молитвы.

Я встречи жду с творцами прошлых лет.

Сократа мудрый лик узреть хочу я.

Как мантру повторяю: «Шибболет», -

И вздохами Харона тороплю я.

Пенза, 2024

I

< empty-line/>

Я в агонии ветра порву паруса –

Вечный Странник, бредущий во мгле.

Я кричать не престану, мой Бог! Небеса!

Святый Отче, будь милостив мне!

Беззаконие знаю и грех предо мной,

И

лукавое я сотворил,

Но, Благий, окропи мя святою водой,

Дай терпенья, любви, дай мне сил!

Сердце чисто созижди и к правде открой.

От кровей, что мой род не сберёг,

Ты избави меня, чтобы Свет Твой со мной

Был всегда меж путей и дорог.

Мне уста разомкни, чтобы пели оне

Славу Богу из века в век,

Чтоб несчастным, что ищут спасенья во тьме,

Сердце, вырвав, я отдал Твой Свет!

II

Блажен творец, что слов не предал

И тьмою строк не осквернил,

Пути позорного не ведал,

На свет нечтивых не ходил.

Но воле Господа подвластный

Являл он правды красоту.

И в ясный день, и в день ненастный

Внимал Любви. Он клевету

Не слышал, слух лаская чистый

Звучаньем Сфер. Он в тишине

Творил; в сиянье слов лучистых

Рождал миры.

III

От Бога получен и к Богу вернётся талант.

Я пахарь, я семя, что брошено миром в огонь.

Любви не затронет сомненья чужого обман.

Я странник, я воин. Несёт меня памяти конь

На нивы родные, где Пастырь спасает стада.

Кого убоюсь я во тьме, если Бог мой со мной?

Долиною смертной сквозь бурю и натиски зла

Иду я без страха, водимый как прежде Тобой.

IV

Когда безумец, тьмою обречённый,

Влачить года не ведая любви,

Рече, что Бога нет, я, ложью уязвлённый,

Дивлюсь, пытая дни свои

В безудержном волнении напрасно.

Как может человек, живя во тьме несчастно,

Так говорить? Терзания мои

В ночи бессонной, вопрошали Бога.

Ответом был мне сон.

Я шёл средь мёртвых тел, полночная дорога

Вела меня вперёд. Вдруг, стон

Раздался в тишине, и кровь застыла в жилах.

«Кто здесь?» – я, выдержать не в силах,

Спросил. «Зови меня скопцом, -

Услышал я в ответ. – Я оскоплён».

«Сочувствую». «Не стоит.

Я сам обрезал нить и с Богом разлучён

До времени. Я был достоин

Сей участи своей. Предав талант, мне данный,

Пошёл я утверждать, слепой и бесталанный,

Что Бога нет…»

«Но почему ты грех сей совершил ужасный?»

«Невежество, низвергнув Духа злобы

С небес во тьму, вело меня. Несчастный

Поддался я ему. Сквозь мрачные чащобы

Я шёл путём свободным от Творца.

Не зная Истины, не ведая конца,

Я стал рабом простой утробы».

«Как скучен путь вкушать лишь хлеб насущный, -

Вздохнув, заметил я, -

Когда Сам Бог вручил нам хлеб надсущный

От мира слов молитвы не тая.

Мне жаль тебя скопец, Любви лишённый,

Свободный в воле, смертью осуждённый,

Печальна мне судьба твоя».

«Я был глупцом…»