Голова оборотня
Шрифт:
Тейрам поразился нездоровому пристрастию присутствующих горожан к ежедневным трагедиям и драмам, которые происходили в суде. Но через минуту сам невольно был захвачен происходящим судебным процессом, в котором его участники играли роли, написанные самой жизнью, а спектакль заканчивался не аплодисментами или свистом публики, а приговором судьи.
– Слушается дело урдаланского купца Орроло против члена гильдии нищих Сар Берата Медяка, – пожилой писец не удержался от улыбки. – Дело рассматривает досточтимый королевский судья Рагбод, да пребудет с ним благословение Сариса,
– С Медяком судиться, что против ветра плевать! – басисто заявил кто-то в толпе зрителей. – Проще отдать ему серебряный, когда он просит по-хорошему. Потеряешь меньше. Или обойти его за квартал.
В толпе засмеялись.
– Тихо! – сухопарый судья на вид разменявший пятый десяток лет в расшитой золотом шапочке и парчовой тоге раздраженно ударил деревянным молоточком по медному прямоугольному билу. Громкий звук гонга прокатился по всему залу, повелевая людям умолкнуть.
В наступившей тишине служитель бога справедливости Сариса ознакомился с коротким описанием рассматриваемого дела и кивнул десятнику стражи суда. Тот приказал подчиненным вытащить обвиняемого из-за решетки. Через минуту у скамьи защитника стоял разборчивый попрошайка, который не нуждался в помощи общественных ораторов или наемных краснобаев. У скамьи обвинения на Медяка бросал взгляды, полные злобы, урдаланец с больщим бледно-лиловым синяком на левой скуле.
– Орроло, вы подтверждаете, что обвиняемый напал на вас из-за маленького на его взгляд подаяния? – спросил Рагбод.
Купец замешкался от возмущения и прокаркал:
– Подтверждаю! Этот неблагодарный наглец и бездельник разучился ценить человеческую доброту, да накажут его за это боги!
– Засунь свою доброту себе под хвост, жадный шакал! – не вытерпел нищий.
– Замолчите! – оборвал перепалку судья.
– Обвиняемый, ты признаешь свою вину?
– Конечно нет! – пылко возразил нищий, – этот негодяй не говорит, что его подачка была настолько истерта, что ее не приняла бы и самая последняя портовая девка!
Зрители оживились. Судья бросил взгляд на Ратту, который бесстрастно сидел в пяти шагах от него, и не выдержал:
– Королевский суд рекомендует обвиняемому почаще посещать храмы. Судя по предыдущим делам аналогичного характера, все стертые медяки подаются исключительно обвиняемому.
В зале раздались многочисленные смешки. Урдаланец победоносно выкатил грудь, и бросил презрительный взгляд на соперника. Но прожженный Медяк равнодушно пропустил шпильку в свой адрес от скучающего служителя закона Рагбода и насмешливо улыбнулся купцу.
– Тем не менее, – продолжил судья, – королевский суд считает нужным рассмотреть все аспекты этого дела. Может ли обвиняемый подтвердить правдивость своих слов? – Рагбод повернул голову в сторону нищего.
– Да, господин судья. У меня есть свидетель, – Медяк указал рукой на человека позади себя.
За скамьей защитника встал невысокий бедно одетый горожанин с беспокойным взглядом.
– Модран, член гильдии свидетелей, господин судья.
Рагбод поморщился при виде представителя гильдии паразитов, именующих себя свидетелями.
Полторы сотни бездельников целыми днями отирались на улицах столицы, которые они распределили между собой, и внимательно следили за всеми скандалами и драками, регулярно происходящими в огромном городе. Большой город порождал проблему отсутствия очевидцев. Мало кто из горожан желал впустую тратить время в судах, бесплатно помогая незнакомцам. Поэтому, когда дело доходило до суда, а у одной из сторон не было свидетеля, то члены гильдии с радостью предлагали свои услуги.
По старому закону времен империи, все без исключения свидетели получали по три медяка после судебного приговора, независимо от того, какую сторону они представляли. Эти деньги заинтересовали несколько веков назад безымянного проходимца, который и основал в столице гильдию свидетелей, провозгласив целью ее существования служение Сарису и помощь правосудию.
Каждый из членов гильдии формально зарабатывал на жизнь каким-нибудь законным ремеслом или занятием, отдавая справедливости лишь свободное время. Когда представлялся шанс заработать, а на чужеземцах заработать хорошо, то к нуждающемуся в свидетеле подходил один из посредников, и сообщал ему, что ему известен человек, который видел весь конфликт своими глазами. Вот только тот уехал за город, а чтобы его отыскать, нужно заплатить.
Конечно, истец или ответчик мог попробовать нанять лжесвидетеля, но поступи он так, то быстро убедился бы в тщетности своей попытки. Лжесвидетелей в столице среди обычных горожан не водилось, их вывела гильдия свидетелей первым делом, чтобы торговцы ложью не мешали торжеству правосудия и не сбивали цены.
Устав гильдии требовал от ее членов говорить только правду, которая должна была уменьшить несправедливость в мире. На деле выходило по-разному. В большинстве случаев свидетелю не было нужды лгать, рискуя из-за нескольких лишних бератулов небогатого клиента лишиться языка и одного глаза в пользу храма Сариса – закон был строг, а осужденному немому лжесвидетелю, по мнению его составителей, достаточно и одного глаза, чтобы ворочать веслом на галере или махать кайлом в темной шахте.
Обеспеченные люди и сообщества имели в своем распоряжении аргументы посерьезнее, чем слова уличных голодранцев. Так что случай нечестно поживиться выпадал глазастым дармоедам нечасто, но гильдия о том никому не докладывала.
Судья поджал губы и сухо сказал свидетелю:
– Свидетель Модран, расскажите суду что вы видели.
– Господин судья, в тот день я шел покупать на Конном рынке новую сбрую для своего осла, старая совсем износилась. Когда я оказался возле ворот рынка, то остановился купить кружку кваса у торговца напитками. В это время за спиной я услышал, как обвиняемый Медяк сделал замечание истцу о том, как нехорошо бросать истертые монеты бедным людям…
– Он велел засунуть их мне в задницу! – заорал побагровевший урдаланец.