Голова, полная призраков
Шрифт:
– Так вот, песня, которую ты услышала, просто пришла мне в голову.
– Р.
Песня. Вот почему я поднялась наверх. Марджори снова начала напевать ее. Мелодия звучала еще печальнее вблизи.
– А. Ты ее придумала?
– И да, и нет, и снова да! Это настоящая песня.
– Ч.
– Мама и папа ее не слушают. Я уверена, что не слышала ее раньше. Я уже рассказывала тебе об историях. Так вот и песня просто была у меня в голове, когда я как-то раз проснулась поутру.
– Н.
– Звучит печально, не так ли? Песня о самом печальном дне на свете.
– О.
– Но
– Б?
– Нет, не Б. Иногда хорошо, если тебе грустно, Мерри. Не забывай это.
Марджори не повторила пропущенную букву, а перешла к новой. Новая буква состояла из двух медленных завитков, нисходящих по всей спине, и одной резкой горизонтальной черты, которая соединила их.
– В.
– Да. Странно, но я даже знаю слова к песне.
– О. Пропой мне. – Я попросила спеть песню со словами, зная, что именно этой просьбы она и ждет. Услышать слова мне не хотелось. Я боялась, что песня окажется про сестру, крадущую язык у другой.
– Не хочется петь со словами. Мне больше нравится напевать ее.
– С.
– Слова пусть останутся при мне.
– К.
– Да они тебе и не понравятся. – Она прекратила писать на спине. – Продолжу напевать. Может быть, напою тебе, пока ты спишь.
– Марджори!
Она засмеялась и пощекотала мне подмышки. Но я не захихикала, вместо этого я пронзительно пискнула и коротко фыркнула.
– Прекрати!
– Сиди на месте. Не двигайся. – Она напевала песню, поднимаясь на диване. Я подпрыгивала на диванной подушке, пока Марджори искала равновесие. Она качалась над моей головой, будто попавшая в ураган ива. Я ощущала все бремя песни. Минор выдавливал воздух у меня из груди.
Марджори подпрыгнула и перелетела над моей головой. Ее тень промелькнула надо мной. Я сгруппировалась и откатилась к спинке дивана. Марджори со стуком приземлилась. Колени ее подкосились, она едва не вылетела в окно.
Откуда-то из-под нас послышался крик папы:
– Черт, что это было?
Марджори проговорила:
– Надо поработать над приземлением. Без ученья нет уменья, так говорят? – Она ущипнула меня за живот и затем убежала из террасы к себе в спальню.
– Хватит! – крикнула я ей в спину.
Марджори продолжала напевать песню уже у себя. А я все сидела, слушала и потом начала повторять за ней ту простую, но душераздирающую мелодию. Моя нога болталась в одном из последних затухающих лучей солнца. Я задумалась, смогу ли я напевать песню, если у меня не будет языка. Я пришла к выводу, что смогу.
Глава 12
В нашем телешоу следующий эпизод был представлен как инсценировка, а также предпоследнее свидетельство одержимости Марджори каким-то злым духом. Инсценировка прямолинейная и, без всякого сомнения, эффектная, со сбивающей с толку резкой сменой кадров, зловещим – может быть, слегка чересчур зловещим – закадровым голосом, довольно низкокачественными, насколько я могу судить, компьютерными эффектами и искаженным/усиленным оцифрованным звуком.
В сцене актерская семья Барретт сидит в гостиной и смотрит «В поисках йети» [16] . Все собравшиеся в комнате с энтузиазмом наблюдают за тем, как псевдоученый бросает клич йети посреди освещенного камерами ночного видения леса. Актриса-мама (простушка с россыпью веснушек на лице, но очень симпатичная, даже по телевизионным меркам) и актер-папа (слишком грузный и старый, чтобы быть нашим папой, с местами неровной бородой, выжженной как лужайка летом) сидят рядышком на диване. Оба одеты в рубашки на пуговицах и штаны из немнущейся ткани. Оба ребенка Барреттов лежат на полу, на животе, подперев щеки кулачками, болтая ногами в воздухе и стуча пятками. Достойная Нормана Роквелла [17] сцена семейной идиллии в новом тысячелетии резко прерывается, когда актер-папа спрашивает: «Что сегодня было в школе?». Налетевший вслед за этим ураган не ограничивается гостиной, но проносится через весь дом и завершается кульминацией в спальне Марджори.
16
Американский телесериал на канале Animal Planet (оригинальное название – Finding Bigfoot).
17
Американский художник и иллюстратор, прославившийся своими сентиментальными картинами жизни в США.
На самом деле все было абсолютно не так, хотя я готова признать, что в свое время была помешана на шоу «В поисках йети» и настаивала, чтобы вся семья смотрела его со мной. Просмотры сопровождались шутливыми спорами между мной и папой по поводу существования йети в реальности. Я верила в то, что йети существуют, он – нет. Негласным правилом наших постоянных дебатов была невозможность для какой-либо стороны изменить позицию. Я яростно отстаивала свою убежденность по поводу реальности мифического существа и чуть ли не отплевывалась от любых заявлений об обратном. Я знаю, что папе нравились наши обмены колкостями, при этом он всегда оставался спокойным и разумным в своем научном подходе к спору. Прибегая к сократовскому методу разоблачения йети, он задавал мне вопросы, ожидая, что я рано или поздно сама осознаю правду. Его излюбленный вопрос, который он часто задавал, после того как я прорывалась через аргументы, касающиеся плотности населения, эволюции и устойчивости экосистемы, – почему же никто до сих пор не находил мертвого йети? Мой ответ был: так йети же хоронят своих в священных, тайных местах. Это же элементарно, папа.
Я не помню, чтобы мы тем вечером сидели в гостиной и смотрели «В поисках йети». Я вообще не помню, чтобы тогда что-то происходило. Впрочем, вполне возможно, что я многое запамятовала. Не исключено, что именно телеверсия со сценой в гостиной как раз и показала, как все было, пусть и с некоторой долей драматизма. По контракту сценаристы и продюсеры консультировались с мамой и папой, и общались они с ними много. Есть вероятность, что телешоу опиралось на слова Марджори во время их многочисленных интервью с ней. Если память мне не изменяет, меня никто о той ночи не спрашивал. Судя по всему, та ночь была настолько травматичным опытом, что моя память вытеснила ее или смешала произошедшее в действительности с вымышленным телешоу о нас.
Из того, что я все-таки помню, – это ужин за кухонным столом. Каждый восседал на своей стороне света. Мы были задумчивые и притихшие, не вполне понимая, что происходит и что нам делать, когда это все закончится.
Я навсегда запомнила нас, сидящих вокруг кухонного стола как куклы за воображаемым чаепитием.
Женщины семейства Барретт, не сговариваясь, пришли к решению, что мы не будем ждать папу, и начали есть пасту. Да, снова паста, третий вечер подряд. Я успела похныкать, когда застала маму у кастрюли в зеленый горошек с кипящей водой. Она мне ответила, что мы больше не можем позволить себе капризничать из-за ужина. Я вышла из кухни сгорбленная и хмурая, ворча себе под нос, что я такими темпами превращусь в Спагеттигерл. Представив, что во мне больше нет костей, я поболтала из стороны в стороны руками – краткая демонстрация не особенно-то впечатляющих способностей Спагеттигерл.
Конец ознакомительного фрагмента.