Голубая книга сказок кота Мурлыки
Шрифт:
селезень и пантера
Лежа на лугу, Дельфина и Маринетта по одному учебнику учили географию, а между их головами, вытянув шею, рассматривал вместе с ними карты
— Это Китай, — сказала Маринетта. — Страна, где у всех желтые лица и глаза-щелочки.
— И у селезней? — спросил селезень.
— Разумеется. В учебнике об этом не говорится, но уж само собой, что так.
— Да, география, конечно, наука замечательная, но путешествовать самому, должно быть, еще интереснее. Если бы вы знали, как я мечтаю о путешествиях, если б вы только знали…
Маринетта рассмеялась, а Дельфина сказала:
— Но, селезень, ты слишком маленький, чтобы путешествовать.
— Ну и что, мал да удал.
— И потом, если бы ты отправился путешествовать, тебе пришлось бы расстаться с нами. Разве тебе с нами плохо?
— Да нет, что вы! — ответил селезень. — Я никого так не люблю, как вас. — Он потерся клювом о щечки девочек и заговорил снова, понизив голос: — А вот ваши родители — это совсем другое дело. Не думайте, что я хочу сказать о них что-нибудь дурное. Я не так плохо воспитан. Но, понимаете ли, меня пугают их капризы. Я все время думаю о несчастной старой лошади.
Девочки подняли головы и, вздохнув, посмотрели на лошадь, пасшуюся посреди луга. Бедняжка действительно была очень стара. Даже издали можно было пересчитать все ее ребра, а ноги едва держали ее. Кроме того, она была одноглазой, и поэтому часто оступалась на плохих дорогах, так что ее колени были сильно покалечены. Своим единственным здоровым глазом она увидела, что ею интересуются, и подошла к друзьям.
— Вы обо мне говорили?
— Да, — ответила Дельфина. — Мы говорили, что ты последнее время хорошо выглядишь.
— Очень мило с вашей стороны, — сказала старая лошадь, — и мне бы очень хотелось поверить вам. Но, к несчастью, хозяева совсем другого мнения. Они говорят, что я слишком стара и теперь даже не отрабатываю свое пропитание. И это правда, я и в самом деле теперь стара и слаба. Я ведь так давно служу… Подумайте только, я помню, как вы родились на свет. Вы были крохотные, как куколки, я хорошо это помню. Я тогда сажала вас к себе на спину, мне это было совсем не трудно, а плуг я тянула за двух волов, и всегда была бодрой и веселой… А сейчас мне не хватает дыхания, ноги заплетаются и вообще все не так. Старая кляча, вот кто я теперь.
— Да нет, — запротестовал селезень. — Это тебе все кажется, уверяю тебя.
— Нет-нет, недаром же хозяева только сегодня утром хотели продать меня на бойню. Если бы девочки за меня не заступились и не напомнили им, что летом я еще могу пригодиться, песенка моя была бы спета. Впрочем, это все равно, решение просто отложено. Они меня потом продадут, на сентябрьской ярмарке.
— Я бы очень хотел помочь тебе чем-нибудь, — вздохнул селезень.
В это время родители пришли на луг и, застигнув лошадь за разговором, закричали:
— Поглядите-ка на эту старую кобылу, она еще и развлекается! Не для того тебя на лугу оставили, чтоб ты тут болтала!
— Она здесь только пять минут, — заметила Дельфина.
— Целых пять минут! — возразили родители. — Лучше бы она их потратила на то, чтобы щипать траву, которая ничего не стоит. Чем больше она съест здесь, тем меньше понадобится ей сена. Но эта тварь делает только то, что ей взбредет в голову. И почему мы ее не продали? Вот сейчас бы мы долго не раздумывали…
Старая лошадь пошла прочь так быстро, как могла, стараясь высоко поднимать копыта, чтобы показать, что она еще полна сил, но ноги плохо ее слушались, и она без конца спотыкалась. По счастью, родители больше не обращали на нее никакого внимания. Они заметили селезня и сразу повеселели.
— Вот селезень в прекрасной форме, — сказали они. — Видно, что он не голодает. Просто душа радуется, как на него посмотришь. Тем более что в воскресенье к нам придет обедать дядя Альфред…
И родители, перешептываясь, ушли с луга. Селезень толком не понял услышанного, но ему стало как-то не по себе. Маринетта посадила его на колени и сказала:
— Вот что, селезень, ты только что говорил, что хотел бы отправиться попутешествовать…
— Да, но вам мое намерение, кажется, пришлось не по душе, и тебе, и Дельфине.
— Ну что ты, наоборот! — воскликнула Дельфина. — И знаешь, я даже на твоем месте прямо завтра утром бы и отправилась.
— Завтра утром! Но погодите… погодите…
При мысли, что в путешествие надо отправляться так скоро, селезень ужасно разволновался. Он хлопал крыльями, подскакивал в передничке у Маринетты и сразу ничего не мог сообразить.
— Ну конечно, — добавила Маринетта, — к чему задерживаться? Если собрался что-то делать, надо это делать, не откладывая. А то знаешь, как бывает: о чем-то говорят, говорят, целыми месяцами говорят, а дальше разговоров дело и не идет.
— Что правда, то правда, — вздохнул селезень.
Решившись на путешествие, остаток дня он провел с девочками, всерьез занявшись географией. Реки, моря, океаны, города, все пути и железные дороги он знал теперь наизусть. К ночи у него страшно разболелась голова, и он долго не мог уснуть. А засыпая, все думал: «Уругвай, какая там столица?.. Господи боже, я забыл столицу Уругвая…» В полночь он наконец заснул крепким сном и на рассвете проснулся бодрым.
Все животные фермы собрались во дворе, чтобы проводить селезня.