Голубая роза. Том 2
Шрифт:
– Ты так не любишь женщин? – спросил я.
Майк поставил передо мной на столик банку «Будвайзера» и два раза быстро качнул головой. Он рад был моему приходу, потому что боялся, что пьяный солдат выстрелит в него, но из-за меня все стало еще хуже.
Я посмотрел на двух приятелей пьяного офицера. Они были такими же грязными и усталыми. То, что случилось с пьяным, наверняка случилось и с ними.
– Это дерьмо из резервной части беспардонно вторгается в ход моих мыслей, – сказал пьяный здоровенному парню справа от него. – Скажите, чтобы
– Оставь парня в покое, – посоветовал тот. На его узком, изможденном лице виднелись полоски грязи.
И тут пьяный офицер очень удивил меня. Наклонившись к своим товарищам, он заговорил вдруг на беглом, почти литературном старом вьетнамском языке. Должно быть, он умел не только говорить, но и думать на этом языке и был уверен, что ни я, ни Майк его не поймем.
– Это серьезно, – сказал он. – Большинство людей на этом свете, которых я не презираю, или уже мертвы или скоро будут мертвы.
Он сказал что-то еще. Я не уверен, что точно привел его слова, но смысл их был именно таким.
Затем он произнес, все на том же старом вьетнамском, фразу, которая даже для моих ушей была слишком чопорной и неестественной, как третьесортный викторианский роман:
– Вам следует помнить, что мы привезли с собой.
Чтобы отполировать кость, требуется много времени и терпения. А полировать череп наверняка труднее, чем все остальное.
– Вашему узнику требуется еще выпивка, – сказал офицер, поворачиваясь вместе со стулом. Не снимая руку с пистолета, он тяжело поглядел на меня.
– Виски, – сказал здоровяк.
Майк уже снимал с полки бутылку. Он понял, что офицер хочет напиться, чтобы уже просто не держаться на ногах к тому моменту, когда он созреет для того, чтобы в кого-то выстрелить.
Лицо крупного парня, сидящего справа от пьяного, вдруг показалось мне на секунду знакомым. Волосы его были побриты так коротко, что он казался лысым, а глаза над полосками грязи на щеках казались огромными. Из петлицы на его воротнике свисали часы в корпусе из нержавеющей стали. Он протянул мускулистую руку к бутылке, которую передал ему Майк, стараясь держаться как можно дальше от стола. Солдат свернул пробку и налил себе и своим товарищам. Офицер тут же одним махом осушил стакан и поставил его на стол, явно желая, чтобы стакан снова наполнили.
Третий солдат, который до сих пор молчал, произнес вдруг:
– Здесь что-то случится. – Он в упор посмотрел на меня. – Знаешь, приятель...
– Ничей он не приятель, – перебил его офицер. Прежде чем кто-то успел бы остановить его, он выхватил из кобуры револьвер и стрельнул, не целясь, в другой конец зала. Последовала вспышка, треск взрыва, в воздухе еще сильнее запахло порохом. Пуля вошла в деревянную панель стенки дюймах в восьми от меня.
На секунду я словно оглох. Затем, допив одним глотком остатки пива, медленно встал. В голове у меня гудело.
– Неужели не ясно, что я ненавижу все это дерьмо? – сказал пьяный. –
Солдат, назвавший меня приятелем, рассмеялся, а другой, здоровенный, налил офицеру еще виски. Потом он встал и направился ко мне. Под усталостью, под полосками грязи, на лице его можно было прочесть тревогу и беспокойство. Он специально встал между мной и человеком с револьвером.
Он потащил меня к выходу, стараясь все время держаться между мною и столиком, за которым остались его товарищи. Затем сердито посмотрел на меня, так как я застыл на месте, отказываясь следовать за ним.
– Черт побери, – сказал он, заглядывая мне в глаза, и тут же сам застыл на месте и снова произнес, но уже совсем другим голосом: – Черт побери.
Я громко рассмеялся.
– Да это же, – удивленно сказал он. – Так ведь это...
– Где ты был все это время? – спросил я.
Джон Рэнсом повернулся к столику.
– Эй, я знаю этого парня. Это мой старинный приятель по игре в футбол, – сказал он.
Пьяный майор пожал плечами и положил пистолет на стол.
– Плевать я хотел на футбол, – сказал он, однако руку с револьвера все-таки убрал.
– Купите сержанту выпить, – сказал третий, худощавый.
Джон Рэнсом быстро подошел к стойке и взял стакан, который вложил ему в руку смущенный Майк. Затем он прошел между столиками, налил виски себе и мне и пересел ко мне за стол.
Мы оба молча наблюдали, как пьяный майор клевал носом, пока голова его не коснулась наконец груди.
– Пора, Джэд, – сказал он худощавому, и тот, взяв со стола револьвер майора, засунул его себе за пояс.
– Этот парень готов, – сообщил нам Джэд.
Рэнсом снова повернулся ко мне.
– Он не спал трое суток, – Джону не требовалось пояснять, кто такой «он». – Мы с Джэдом дремали время от времени, а он все говорил и говорил.
Он опустился на один из стульев за моим столиком и поднес к губам стакан. Я молча сел рядом.
Полоска света, отражавшаяся в зеркале, сдвигалась постепенно влево, и яркое белое сияние вот-вот должно было исчезнуть. Майк снял абажур с одной из ламп и начал подкручивать фитилек.
– Почему получается так, что, когда я встречаю тебя, ты все время оказываешься в каком-то дерьме? – произнес после паузы Рэнсом.
– Ты еще спрашиваешь?
Джон улыбнулся. Он был ни капли не похож на офицера из Уайт Стар Кэмп, собиравшегося устроить экскурсию сенатору Берману. Сейчас передо мной был мужчина, который лучше знал, что такое война, и внутри него было больше этой самой войны.
– Я ведь вытащил тебя в Уайт Стар из сарая с мертвецами, разве не так? – спросил Джон.
Я согласился, что все было именно так.
– Как там это называлось – похоронная команда? Это ведь даже не было кажется официальным подразделением. – Джон улыбнулся и покачал головой. – Кажется, только один из них имел военную подготовку. Сержант. Не помню его имени. Кажется, он был итальянец.