Голубая роза. Том 2
Шрифт:
Все трое встали, я последовал их примеру.
– О, Господи, – воскликнул Джон. – Мы ведь должны были повидаться с Аланом.
Детективы переглянулись.
– Может быть, ты сходишь туда? – попросил Джон. – Объяснишь все и скажешь, что я приду, как только освобожусь?
– Что значит – объяснишь ему все?
– Ну, об Эйприл.
Монро улыбнулся.
– А тебе не кажется, что ты должен сделать это сам?
– Я бы сделал, если бы мог. Скажи, что я поговорю с ним, как только сумею. Так будет лучше.
– Сомневаюсь
Джон вздохнул.
– Тогда хоть позвони ему и скажи, что меня увезли на допрос и что я зайду к нему сегодня днем.
Я кивнул, и Джон с детективам" вышли из дома. Под дверью разгуливали в ожидании добычи Джеффри Боу и его фотограф. Как только открылась дверь, тут же застрекотала камера.
Монро и Уилер помогли Рэнсому сесть в машину, не забыв прикрыть его лицо. Боу оглянулся на дом и выкрикнул мое имя. Он даже побежал ко мне, но я захлопнул дверь у него перед носом.
Звонок звонил, звонил и звонил.
– Убирайся! – сказал я.
– Рэнсома арестовали?
Я ничего не сказал. Неугомонный Джеффри прижался лицом к окну сбоку от двери.
Алан Брукнер снял трубку после второго или третьего звонка.
– Кто это? – спросил он.
Я назвался и напомнил ему, как мы выпивали у него на кухне.
– Теперь я вспомнил. Вы – хороший человек. Придете сегодня?
– Я собирался составить Джону компанию, но случилась одна вещь, и теперь Джон не может прийти.
– Что это значит? – он громко закашлялся. – А как же «кровавая Мэри»? – снова кашель. – Да черт с ней, с «кровавой Мэри». Где Джон?
– Полицейские захотели поговорить с ним...
– Скажите, что с моей дочерью, молодой человек. Мне достаточно долго морочили голову.
В дверь забарабанили кулаком. В окне по-прежнему торчала физиономия Джеффри Боу.
– Я сейчас выхожу к вам, – сказал я Брукнеру.
– Входная дверь не закрыта.
Я прошел через арку в кухню. Зазвонили одновременно дверной звонок и телефон.
Выйдя через заднюю дверь, я оказался на выгоревшей лужайке Рэнсома. Живая изгородь напоминала рождественские деревья. За ней виднелись крыши соседних домов. Найдя дырку в изгороди, я протиснулся сквозь нее и оказался в темноте под ветвями гигантской секвойи. В нос мне ударил приятный запах хвои и прелых листьев. Потом я вышел на пустынный, залитый солнечным светом двор.
И чуть не рассмеялся вслух от сознания того, что могу уйти хоть ненадолго от этого всего. Так я и сделал.
5
Радостное чувство освобождения исчезло, когда я прошел мимо каменных плит, огораживающих заросший газон Алана Брукнера. Повернув ручку, я зашел в дом. Запах гниющего мусора висел в воздухе, подобно аромату тяжелых духов, к нему примешивался другой запах, еще более резкий.
– Алан, – произнес
Перешагнув через разбросанную на ковре почту, я прошел в гостиную, или библиотеку, или чем там служила эта комната, пока ее не загадили до неузнаваемости. Письма, которые Джон бросил накануне на диван, по-прежнему лежали там, едва различимые в полутьме. Свет был погашен, тяжелые занавеси задернуты. Запах мусора и тот, другой запах становились все сильнее.
– Алан?
Я поискал рукой выключатель, но под ладонью была лишь гладкая поверхность стены, которая была в некоторых местах липкой. Что-то маленькое и черное, пролетев через всю комнату, скрылось за занавеской. На полу прибавилось еще несколько тарелок с недоеденной пищей.
– Алан!
Послышалось низкое рычание, напоминавшее стон. Я подумал, что, возможно, Алана хватил удар и он умирает где-то поблизости. В голову тут же пришла весьма эгоистичная мысль о том, что теперь мне не придется сообщать старику о гибели единственной дочери. Я вернулся в коридор.
На столе в столовой лежали пыльные бумаги. Он немого напоминал мой рабочий стол в доме Джона. Перед оставленной работой стоял отодвинутый стул.
– Алан?
Снова послышался стон – из дальнего конца коридора.
Запах экскрементов в кухне поразил меня, подобно взрыву. На кухонном столе лежали несколько коробок из-под пиццы. Через закрытые ставни проникали лишь тоненькие лучики света. Из раковины торчали тарелки и стаканы. Перед плитой было расстелено несколько банных и кухонных полотенец, на которых лежала непонятная масса, облепленная мухами.
Застонав, я поднес руку ко лбу. Захотелось тут же убежать из этого дома. От зловонного запаха меня затошнило и закружилась голова. Я снова услышал стон, напоминавший рычание, и увидел, что за мной наблюдает другое существо, не принадлежащее к одному со мной классу или виду.
Существо лежало, скорчившись, под кухонным столом, излучая боль и ярость. Посреди черной бесформенной массы горели два белых глаза. Я стоял перед Минотавром и вдыхал запах его испражнений.
– Ты попал в беду, – сказал он мне. – Я стар, но со мной не так легко справиться.
– Я знаю это, – кивнул я.
– Ложь просто сводит меня с ума, – он пошевелился под столом, и черная ткань упала с его головы. Полные ярости глаза остановились на моем лице. – Ты расскажешь мне правду. Сейчас.
– Да, – согласился я.
– Моя дочь мертва, не так ли?
– Да.
Спина его резко выпрямилась, словно по телу прошел разряд электрического тока.
– Автокатастрофа? Что-то вроде этого?
– Ее убили, – произнес я.
Старик откинул назад голову, и покрывало упало ему на плечи. Лицо его исказила гримаса боли, словно в бок ему воткнули нож. Все тем же хриплым шепотом он спросил: