Голубая звезда
Шрифт:
– Там было всё нормально, весело, – ответила Алина.
– Сколько вас было?
– Три парня и три девушки.
– Ты нам объясни, – резко спросила молчавшая до этого Зинаида, – какой черт тебя понёс на этот катер?
– Подруга позвала покататься, – переведя на неё взгляд, ответила Алина, – да и брат мой там был! Он сказал, что знает эту компанию.
– Ты не могла догадаться, что если идёшь на частный катер трое на трое, то от тебя чего-то ждут?! – вытирая губы салфеткой, произнесла Зинаида.
– Почему, Вы, так думаете? – спросила Алина догадавшись, что имеет в виду женщина.
– Господи, ты как маленький ребёнок!
– Зина, ты бы понятнее говорила, – прервав подругу сказала Валентина, – девушка в шоке, она ещё не всё понимает.
– Если понятнее, то трахать они вас собрались. Вот что! – повернувшись к Алине, резко сказала Зинаида.
– Зина,
Навалившись на спинку стула уверенная в своих суждениях женщина, смотрела на растерянную девушку.
– Тут, Валь, хоть подбирай слова, хоть нет, а дело обстояло именно так! – невозмутимо ответила она.
– Зина, поясни!
– Поясняю. Она просто кому-то отказала, вот её и наказали. У братков, это – нормальное дело.
– Так, девочки, – положив пальцы рук на край стола, сказала Валентина, – упускаем эту пикантную подробность! Давайте, по существу.
– Там и упускать нечего, – обиженно произнесла Алина, – не было там никаких «пикантных подробностей». Я же говорю, мы веселились!
– А утром проснулись и прослезились! – хмыкнув, продолжила её фразу Зинаида.
– Зина, прекращай! – прервав подругу, строго проговорила Валентина.
– Ладно молчу, больше не буду ничего говорить, – ответила та с досадой. – Просто обидно. Нас дур учат по жизни, учат, а мы всё равно продолжаем всем верить!
Валентина приподняла руку, чтобы остановить речь подруги. С грустью глядя на девушку Зинаида замолчала. Переглянувшись, женщины продолжили ужин дав Алине немного собраться с мыслями. В ожидании, пока страсти за столом утихнут полностью, долго сидели молча. Первой заговорила Валентина.
– Сделаем так! – сказала она. – Чтобы Алине легче было вспоминать, я буду задавать вопросы. А ты, – посмотрев на девушку добавила, – будешь отвечать на них. Потом всё обсудим. Согласны? – вопросительно посмотрев на собеседниц она ждала ответа.
– Давай валяй Шерлок Хомс, – коротко ответила Зинаида.
Алина только кивнула в ответ. Получив одобрение Валентина встала и взяв блокнот с карандашом вернулась на своё место. Раздвинула тарелки и приготовилась записывать.
– Значит зовут тебя – Алина Звонарёва. Правильно? – взглянув на гостью, проговорила Валентина и начала записывать в блокнот.
– Правильно, – коротко ответила девушка.
– Родители твои кто?
Медленно переводя взгляд с одной женщины на другую Алина молчала. На глазах заблестели слёзы.
– Ну вот, довела девку до слёз, – произнесла Зинаида, сочувственно глядя на девушку.
– Ты не молчи, говори! – обращаясь к Алине, вздохнув сказала Валентина. – Что-то с родителями случилось, я правильно поняла?
Алина молча покивала. Валентина понимала, что, если девушка начала вспоминать ей нужно дать возможность выговориться. Говорить хоть что! Вспоминать себя, своих родителей, детство, всё, что придёт на ум. Рассказать хотя бы то, что она помнит на данный момент, а стресс ей как раз может помочь вспомнить всё! Постепенно по извилистым коридорам мозга они подойдут к тому, что произошло сегодня.
Жалея расстроенную девушку, Зинаида укоризненно смотрела на подругу. Алина всхлипнула и, пытаясь сдержать слёзы, молчала.
– Хватит, Валь, прекращай доставать девчонку! – в сердцах сказала Зинаида.
Но Валентина, не обращая внимания на возмущения подруги придвинулась поближе к девушке.
– Алина, ты говори, не молчи. – видя её окаменевшее лицо, тихо произнесла Валентина. – Хотя бы попробуй. Это нужно в первую очередь для тебя.
– У меня нет родителей, – не поднимая глаз, ответила девушка, – папа умер совсем недавно, а мама… Мама умерла давно, мне тогда было четырнадцать, – тяжело вздохнув и не глядя на своих спасительниц, она продолжала: – Маму я очень любила. Хорошо помню её и до сих пор глядя на женщин ищу в них сходства с ней. Если мне кто-то даёт совет или поучает, я представляю маму и мне кажется, что это она со мной разговаривает. Она всегда была доброй, приветливой, всегда с улыбкой на лице. Она не была красавицей, но была необычайно мила, отзывчива и внимательна, особенно ко мне. Иногда мне казалось, что она чересчур внимательная, даже навязчивая. Меня раздражало и утомляло это, особенно если она начинала что-нибудь расспрашивать подробно. Какая я была глупая и не понимала, что она хотела сблизиться со мной и быть мне не только мамой, но и лучшей подругой! Тогда я этого совсем не понимала, а с годами жалела, что не скрывала своего недовольства и иногда чересчур бурно говорила ей об этом. Представляете, она ведь даже не обижалась на меня! С улыбкой гладила по голове и приговаривала: «Ну, ладно, ладно!» Когда она умерла, мне кажется, я повзрослела в один момент, – Алина вытерла глаза и не гляди ни на кого, продолжала: – Через год после смерти мамы, отец завёл со мной серьёзный разговор. От него я услышала много нелесного о себе, а именно то, что стала слишком закрытой и из приветливой, доброй, с особой силой воли девочки превратилась в амбициозную, самолюбивую девушку. Он предложил обратиться к докторам, к психологу. Я долго думала над тем, почему меня перестало радовать всё вокруг, но не найдя ответов решила взять себя в руки и начала подстраиваться под этот мир. Первое время было сложно. Я пыталась быть естественной, но у меня ничего не получалось, и я начала перевоплощаться: деланно улыбалась, вела светские беседы, старалась показать, что мне всё интересно и папа от меня отстал. Почти три года я обманывала весь мир и всех окружающих! Потом я выросла, окончила школу, поступила в институт и всё изменилось. Передо мной открылся другой мир, я как будто вырвалась из тёмной комнаты. Я повзрослела! Институт закончила с красным дипломом. После вручения диплома и торжественных мероприятий вернулась домой и почувствовала, что опять возвращаюсь в свой закрытый ото всех мир. Мне опять стало одиноко и тоскливо, я почувствовала себя никому не нужной маленькой девочкой. Мне хотелось похвастаться своими успехами, а мамы нет, и папа уехал за границу. Сидела я на диване в пустом доме и думала, что мне даже некому рассказать о своих первых победах, услышать, как меня называют умницей и увидеть, как гордятся мною. Я бы, наверное, разрыдалась и опять начала себя жалеть, но раздался звонок в дверь, и на пороге появился папа. Он вошёл с огромным букетом цветов и с шариками. Их было так много, что он с трудом протащил их через дверь. Войдя, отпустил шарики, и они разлетелись по потолку. Всё произошло настолько быстро, что я, не успев сообразить, оказалась у него на руках. Он кружил меня и громко кричал, что я самая лучшая, самая умная и самая красивая дочь на свете. Потом приехала тётя с огромным тортом, и мы весь вечер праздновали.
Замолчав, Алина с грустью и скорбью взглянула на женщин.
– Всё, на сегодня хватит воспоминаний! – вздохнув, проговорила Зинаида. – Сейчас ложимся спать, а завтра на свежую голову будем думать дальше.
Не возражая, все последовали её предложению, но долго лежали в кроватях при приглушенном свете не засыпая.
– Всё-таки, – тихо произнесла Валентина, – что произошло на катере, почему после этой прогулки, ты, Алина, оказалась под мостом?
Не услышав ответа на свой вопрос, она повернула голову и прислушалась. Зинаида уже посапывала, уткнувшись в подушку, а Алина лежала тихо, вероятно тоже спала.
– Спят! – проговорила Валентина, и удобно устраиваясь прошептала: – Ну спите спокойно и пусть вам приснятся светлые, радостные сны.
Алина не спала. Она, с грустью думала о своей семье, о своих родителях и о том, что прошло уже много времени после смерти мамы, но папа не смог никого полюбить и жениться. Она вспомнила как в один из походов к маме, стоя у могилы он сказал:
– Знаешь, Аля, я до сих пор чувствую связь с мамой. Мне кажется, что наши души, как соединились вместе много лет назад, так и держатся рядом. У каждого человека своё понятие любви, у кого-то интерес, уважение, а у кого-то страсть. Я, когда мама была рядом, не задумывался – почему люблю её; просто она была рядом, и от этого мне было хорошо. Утром, когда я просыпался, она улыбалась мне, и в любую погоду в комнате становилось тепло и уютно, потому что это был тёплый лучик её сердца. Мне с ней было хорошо во всех смыслах, я просто чувствовал, что это мой человек и другого мне не нужно. Ни с одной женщиной в мире я не смогу быть искренним, и не подпущу близко к себе, к своему сердцу, как маму. Помнишь слова Есенина: «И кто любил, тот полюбить уже не сможет. А кто сгорел, того не подожжёшь!» – это про меня, дочка.
Поразившись тому, что так смело, так запросто папа открылся ей, Алина поняла, что он продолжает любить маму, что он очень тоскует по ней и совсем не хочет убивать в себе это чувство, поэтому за все эти годы даже не взглянул ни на одну женщину. Ей стала стыдно за своё поведение после смерти мамы. Ведь она тогда не думала ни о ком кроме себя, кроме того, как ей плохо без мамы, а папа? Разве она думала тогда, как страдает и мучается он, нет – она думала только о себе?!
Именно в этот момент, находясь под железнодорожным мостом, и наблюдая, как дрожит огонь от горящего фитиля в керосиновой лампе, она многое поняла.