Голубоглазая ведьма

Картленд Барбара

Как ты помнишь, миссис Фитцгерберт просила представителя католической церкви из конторы на Уорвик-стрит сообщить о ее деле римскому папе.

Она спрашивала его святейшество, позволительно ли было бы ей вернуться к принцу после того, как он женился на Каролине.

Как тебе известно, еще накануне твоего отъезда желание принца возобновить связь с миссис Фитцгерберт переросло в настоящую манию, так что мы всерьез опасались за рассудок его высочества. Как раз в тот день, когда ты так таинственно испарился вместе с половиной своих камердинеров, поваров и грумов, лучшими

лошадьми и несколькими сундуками вещей из гардероба - как же без них показаться в деревне! – он так сник от всех этих переживаний, что уже не мог удержать в руке перо. Позднее его высочество признавался, что, если бы Господь Бог временно не «лишил его рассудка», он покончил бы с собой.

Мы были в отчаянии, не зная, чем тут можно помочь. Однако, к счастью, подоспел ответ от папы, содержавший разрешение на воссоединение миссис Фитцгерберт с его высочеством, так как этот «союз законен перед лицом церкви!».

Вполне естественно, что многие государственные мужи были поражены подобным решением папы. Что касается друзей его высочества, то все они безмерно рады. Принц с миссис Фитцгерберт вновь неразлучны.

Чтобы объявить публике о восстановлении этого союза, миссис Фитцгерберт, не жалея средств, решила устроить торжественный завтрак в честь принца.

Я слышал, что приглашено более четырехсот человек. И хотя некоторые чопорные дамы вне себя от возмущения, я готов поставить свое состояние до последнего пенни, что они примчатся на прием к миссис Фитцгерберт все до одной.

Честно говоря, я советовал бы тебе приехать. Его высочество всегда считал тебя своим другом. Он, вероятно, будет очень раздосадован, если маркиз Олдридж не явится лишь потому, что вдруг проникся нежнейшей любовью к сельским пейзажам».

Далее Джордж Саммерс рассказывал о своем времяпрепровождении – о вечеринках в менее респектабельных кругах, о скачках и о различных казусах, случившихся с их общими знакомыми.

Маркиз был озабочен сообщением о предстоящем приеме у миссис Фитцгерберт.

Он понимал, что его отсутствие не только огорчит, более того, рассердит принца, но и вызовет многочисленные кривотолки.

С другой стороны, посещение этого приема могло пойти ему на пользу и надолго укрепить его позиции как друга наследника престола, а скорее всего в недалеком будущем – регента.

За этими размышлениями маркиза застала Идилла, неслышными шагами вошедшая в комнату.

Она была необыкновенно хороша в муслиновом платьице цвета морской лазури. Маркиз заметил, что няня впервые разрешила голубоглазой красавице зачесать волосы наверх. Девушка улыбалась сияющей улыбкой беспечной юности.

Поцеловав по очереди обе ручки Идилле, маркиз сказал:

– Я рад, что вы наконец полностью поправились!

– Да, я совершенно здорова, – кивнула Идилла. – Даже строгая няня признала это. А можно мне завтра прокатиться с вами верхом? Уверяю вас, я удержусь в седле, да и прелестный костюм от мадам Валери лежит без применения.

– Честно говоря, меня занимают сейчас другие вещи, – заметил маркиз, – но мы обсудим наши планы позже,

а сейчас давайте вначале пообедаем.

Они обедали в большой столовой. Это была одна из самых просторных и едва ли не самая красивая комната замка, стены которой украшала великолепная роспись.

Но Идилла не обращала внимания на роскошное убранство, поражающее изяществом и гармонией, создание которого под силу только истинно великому мастеру. Она смотрела только на маркиза. Не сводя с Освина Олдриджа восхищенного взора, девушка внимала каждому его слову. Идилла жадно впитывала сведения, которые во множестве черпала от маркиза, узнавая для себя столько нового. Слушая его, она словно приближалась к той таинственной, полной блеска и разнообразия жизни, к которой, наверное, стремится любая молоденькая красавица.

При этом она всегда чувствовала, что, помимо обычного разговора, в котором собеседники обмениваются словами, они с маркизом разговаривают сердцем. И эта тайная беседа понятна лишь им двоим.

После обеда маркиз с Идиллой перешли в маленькую «сиреневую» гостиную. Свечи еще не зажигали. Багровые отсветы заходящего солнца создавали в комнате таинственную атмосферу. Из сада доносились шелест листьев и приторный аромат резеды.

Идилла расположилась на софе, а маркиз в кресле напротив нее.

– Вы чем-то встревожены, – робко сказала Идилла.

Маркиз невольно улыбнулся. Они были настроены настолько в унисон, что безошибочно отзывались на незаметные посторонним переживания друг друга, так что любой нюанс настроения невозможно было скрыть между ними.

– Нет, дорогая моя, я не встревожен. Однако я не знаю, как вы отреагируете на то, что я должен вам сказать.

– А что же вас тревожит? – насторожилась Идилла.

– Я хотел бы, чтобы вы поехали со мной в Лондон.

– В Лондон?

В глазах девушки отразилось изумление, голос дрогнул.

– Но зачем же нам уезжать отсюда, где мы так счастливы? – спросила Идилла.

– Не секрет, что, как бы мы ни были счастливы вдвоем, вы отказываетесь выйти за меня замуж. Я хочу предоставить вам доводы, которые убедят вас в необходимости нашего брака.

– И вы рассчитываете найти их в Лондоне? – спросила Идилла с замиранием сердца.

– Да, – просто ответил маркиз. – Я уверен, что нашел ответы на все вопросы, однако некоторых доказательств мне пока недостает. И хотя мои намерения непоколебимы, независимо от них мне нужно убедить вас. Думаю, что в Лондоне я смогу продвинуться в своих поисках, а возможно, и завершить их.

Идилла ничего не отвечала, и маркиз, обеспокоенный ее молчанием, продолжал:

– Я люблю вас, дорогая, и не могу жить в неопределенности. Я должен быть уверен, что вам ничто не грозит, а такая уверенность появится у меня, лишь когда мы перестанем расставаться с вами хоть на минуту.

Помолчав, он добавил:

– После того происшествия я то и дело просыпаюсь по ночам, мне все кажется, что моих предосторожностей недостаточно и с вами опять может что-то произойти.

Идилла поняла, что эти опасения существуют для маркиза в реальной форме.