Голубой молоточек. Охота за сокровищами
Шрифт:
Однажды в субботу главный прокурор обедал в клубе со знакомым судьей — суббота один из двух дней в неделю, когда судьи питаются как следует. Разговор незаметно перешел на некоего мистера Дж. Г. Ридера, старшего над прокурорскими детективами.
— Он очень знающий специалист, — нехотя признал прокурор, — но я просто не выношу его шляпу. Именно такую всегда носил как бишь его там… — Он назвал известного политика. — И терпеть не могу его черный сюртук — люди принимают его за коронера, когда он входит в контору. И все же специалист он хороший.
Бакенбарды у него просто отвратительные,
Судья, который неплохо разбирался в людях, ответил ледяной улыбкой.
— Этот человек весьма похож на потенциального убийцу, — сказал он цинично.
И все же он был несправедлив к мистеру Ридеру, поскольку тот был неспособен нарушить закон, совершенно неспособен. Однако существовало немало людей, имевших совершенно превратное представление о безобидности Дж. Г. как личности. Одним из этих людей был некто Лью Коль, сочетавший изготовление банкнот с самыми заурядными кражами со взломом.
Поговорка о том, что дольше всех живут те, кому постоянно угрожают, соответствует истине, как и большинство поговорок. На десятках судебных процессов, покидая свидетельское место, мистер Ридер встречал злобный взгляд подсудимого и с вежливым интересом выслушивал, что именно должно случиться с ним в ближайшем или отдаленном будущем. Потому что он был крупным специалистом по фальшивым купюрам и многих отправил на каторгу.
Мистер Ридер, этот безвредный человек, видел заключенных с пеной ярости у рта, видел и совсем бледных, и побагровевших от злости, слышал, как они выкрикивают проклятия в его адрес, а потом встречал этих людей после освобождения из заключения и обнаруживал, что это вполне дружелюбные создания, слегка смущающиеся, слегка иронизирующие над своими почти забытыми взрывами гнева и страшными угрозами.
Но когда в начале 1914 года Лью Коля приговорили к десяти годам, он не выкрикивал угрозы, не грозился вырвать сердце, легкие и другие жизненно важные органы из хрупкого тела мистера Ридера.
Лью лишь улыбнулся, и его глаза на мгновение встретились со взглядом детектива. Задумчивые бледно-голубые глаза фальшивомонетчика не выражали ни ненависти, ни ярости. Нет, в них ясно читалось: «При первой же возможности я убью тебя».
Мистер Ридер прочитал эту мысль и тяжело вздохнул, — он терпеть не мог всякую суету и не любил, насколько вообще был способен что-либо не любить, когда лично его пытались сделать виноватым за исполнение общественного долга.
Прошло много лет, и в жизни мистера Ридера за это время произошло немало перемен. Его перевели из отдела по работе с фальшивомонетчиками на более общую практику в прокуратуру, но он не забывал улыбки Лью.
Работа в Уайтхолле была не слишком трудной и очень интересной. К мистеру Ридеру поступало большинство анонимных писем, которые прокуратура получала в большом количестве. В большинстве случаев с ними было все ясно, и не требовалось слишком большого ума, чтобы понять их движущие мотивы. Ревность, злоба, стремление напакостить, а иногда и желание получить материальную выгоду составляли смысл большинства из них. Но иногда…
«Сэр Джеймс собирается жениться на своей кузине, а еще и трех месяцев не прошло, как она упала за борт парохода, пересекавшего Ла-Манш. Во всем этом есть что-то подозрительное. Мисс Маргарет совсем не любит его, потому что знает, что ему нужны ее деньги. Почему меня в ту ночь отправили в Лондон? Он же так не любит водить машину в темноте. Странно, что он решил сам вести машину в ту ночь, тогда еще и дождь лил как из ведра».
Это письмо было подписано «Друг». У юстиции немало таких друзей.
«Сэр Джеймс»- это сэр Джеймс Тайзермайт, во время войны он был директором какого-то общественного департамента и за свою службу получил титул баронета.
— Взгляните-ка, — сказал прокурор, прочитав письмо, — помнится, леди Тайзермайт утонула в море.
— Девятнадцатого декабря прошлого года, — подтвердил мистер Ридер. — Они с сэром Джеймсом отправились в Монте-Карло и собирались по дороге остановиться в Париже. Сэр Джеймс доехал до Дувра от своего дома, недалеко от Мейдстона, и оставил машину в гараже отеля «Лорд Вильсон». Ночь была бурной, и плавание оказалось трудным. Они были на полпути, когда сэр Джеймс обратился к помощнику капитана и сообщил, что пропала его жена. Ее багаж, паспорт, посадочный билет и шляпа были в каюте, но сама леди исчезла, ее так и не нашли.
Прокурор кивнул:
— Я вижу, вы знакомы с делом.
— Я помню его, — отозвался мистер Ридер. — Мне нравится думать о нем. К сожалению, я во всем вижу зло и часто думал о том, как легко… Впрочем, боюсь у меня слишком извращенный взгляд на жизнь. Очень трудно иметь преступный мозг.
Прокурор подозрительно взглянул на него. Он никогда не мог сказать наверняка, говорит ли мистер Ридер серьезно.
Но в этот момент его серьезность не вызывала сомнения.
— Это письмо бесспорно написал уволенный шофер, — начал он.
— Томас Дейфорд, Баррак-стрит, сто семьдесят девять, Мейдстон, — закончил мистер Ридер. — В настоящее время он работает в «Кент мотор бас компани», трое детей, двое из которых близнецы, такие здоровые и веселые сорванцы.
Шеф беспомощно захохотал.
— Как я понимаю, с делом вы знакомы основательно! — сказал он. — Постарайтесь разузнать, что все-таки кроется за письмом. Сэр Джеймс заметный человек в Кенте, мировой судья, имеет большое политическое влияние. Конечно, в этом письме ничего нет. Действуйте поаккуратнее, Ридер. Если у нашего ведомства будут неприятности, на вас они отзовутся еще сильнее.
У мистера Ридера были весьма своеобразные представления об аккуратности. На следующее утро он отправился в Мейдстон, нашел автобус, который проходит мимо Элфреда Мэнор, и с удобствами отправился в путь, поставив зонтик между коленями. От ворот усадьбы по длинной, извилистой тополиной аллее он добрался до большого старинного дома.
На лужайке он увидел девушку, сидящую с книгой на коленях в большом глубоком кресле. Она, видимо, заметила его, встала и поспешно направилась ему навстречу.