Голубые капитаны
Шрифт:
Немцы залегли и открыли частую стрельбу. Пули вспарывали снег вокруг ямы. Корот скупо расходовал патроны. Убедившись, что он один, немцы спустили собак. Проваливаясь, овчарки скачками пошли вперед. Корот почти в упор расстрелял их из автомата. Тогда к нему, пригибаясь, рванулся солдат в стальной каске, но наткнулся на пулю и упал на колени. Каска, ударившись об автомат, глухо звякнула.
Два немца лежали против Корота, двое начали обходить яму. В глубоком снегу их почти не было видно. ППШ бил по серым каскам, взрыхляющим снег, огрызался на огонь «шмайсеров», прикрывающих обход. Лес многократно
Его волокли за ноги. Он не мог шевелиться, говорить. Были полные провалы в памяти. Потом почувствовал колеблющийся настил кузова автомашины и запах бензина. На правую руку накатывалась и откатывалась бочка. При сильных рывках машины она ударяла по голове.
В полное сознание пришел в блиндаже. Тисками давило закрученную марлей голову, где-то под легкими пульсировала боль. Бинты пахли хлороформом. В марлевую щель он увидел бревенчатый потолок блиндажа.
— Смотрит! — произнес кто-то по-русски.
Корот скосил глаза. Рядом стоял худой белобрысый парень в белом халате, с широкой улыбкой на продолговатом румяном лице. «Где я?» — Корот лихорадочно вспоминал происшедшее.
Скрипнула дверь. Мягкие шаги. Над ним повисло полное желтоватое лицо, нос покрыт склеротическими жилками, бескровные тонкие губы растянуты в улыбке, а зеленые глаза жестки и настороженны. Корот увидел фуражку с высокой тульей. «В плену!» Он вскинул руку. Желтое пятно метнулось в сторону.
— Не истязайтесь. — Голос желтолицего очень спокоен, даже какое-то торжество чувствовалось в нем. — Вам еще долго жить. Берегите силы, а дядюшка Штрум позаботится о вас.
Мягкие шаги проследовали к двери, она снова противно скрипнула.
В блиндаже Корот был не один, слышался бред раненого, разговоры на немецком языке.
— Почему меня свалили к фрыцам под бок? — спросил он белобрысого, читавшего у постели книгу.
— Поймете позже.
— Кто ты?
— Переводчик.
— Русский?
— Украинец. Ваш земляк.
— Якой ты к бису украинец. Подлюга! Ты случайно не родич полицаю Вьюну?
— Лежите спокойно.
Корот отвернулся. Хотелось забыться, но в глазах стояла первая добрая улыбка переводчика. Да, иногда и сволочь может выглядеть внешне приятно. С такими мыслями он забылся.
Разбудил несильный толчок в бок. Блиндаж освещался керосиновой лампой под потолком. Стонали раненые, заливался трелью сверчок. Переводчик сидел на том же месте и прислушивался. «Неужели я балакал во сне?» — Корот повернул голову и увидел, как переводчик приложил палец к губам: молчи!
Через минуту в блиндаж вошел толстый парень с повязкой полицая на рукаве. Переводчик поднялся, снял халат и передал ему. Корот увидел, что его «земляк» одет в форму ефрейтора СС.
Через несколько дней, после очередной перевязки, Корота одели в его же выстиранное обмундирование, накинули на плечи грязно-зеленую шинель и на повозке привезли к большой побеленной хате. У входа стоял часовой — солдат с грубым лицом и в очках.
В комнате с чисто выскобленными полами за дощатым столом сидел маленький человечек. По красному склеротическому носу и тонким белым губам Корот узнал того, кто наклонялся над ним в лазарете. В гражданском костюме он был похож на доброго уставшего старичка. Старичок брал из тарелки тонкие ломтики прокопченного сала и, посасывая их, запивал большими глотками пива из молочной крынки. На столе, справа от старичка, — шахматная доска с расставленными фигурами.
Корота посадили напротив. Старичок поглядывал на планериста, собрав у глаз много лукавых морщинок. Крикнул по-немецки. Из соседней комнаты вышел знакомый переводчик.
— Михаил Тарасович, пивка? — перевел он гортанные слова. — Не хотите? Дело хозяйское. Тогда быка за рога: вы можете быть нам полезны. Если, конечно, пожелаете… Откуда вылетали?
— С востока.
— Сколько вас было.
— Много. И еще я.
— Куда летели?
— На свидание с вами.
— Главная задача?
— Опуститься на землю, не поцарапав пузо.
— А вы разговорчивый.
— Почему не погутарить в приятной компании, да що с пивом на столе.
— Ты что, издеваешься, сопляк? Думаешь, мы не развяжем тебе язык? — закричал переводчик.
— Заткнись! — равнодушно выговорил Корот.
— Браво! Браво! — возликовал по-русски старик. — Ефрейтор Криц, вы есть невежда! Потрудитесь уйти.
— Слушаюсь, господин оберштурмфюрер!
Переводчик исчез.
— Мне нравится ваша бодрость и чувство собственного достоинства. Только сильные характеры могут себе позволить такое дерзкое поведение в довольно щекотливом положении. Немцы ценят смелых людей… Мы предлагаем вам свободу, лейтенант!
— Такого звания не имел.
— В шахматы играете? Какая фигура вам больше всего импонирует? Ну конечно, не пешка!.. Я знаю, вы не захотите стрелять в русских, хотя они и не заслужили от вас, украинцев, такой благодарности. Воевать будете на западе. Поначалу лейтенантом. Вы отлично понимаете, что ваши сегодняшние союзники были, есть и будут всегда вашими идейны ми врагами. А столкновение идей — война! Вот в этом аспекте и проанализируйте свое положение. Или да, или… сам должны понять… Сейчас война, а вы есть планерист-диверсант. Но вы еще и украинец. Много ваших соотечественников, даже в высоких чинах, сотрудничают с нами.
— Например, поганец Бандера.
— О, вы хорошо осведомлены. Но это далеко, а есть и рядом. Здесь. Вот Криц, например… И другие… Правда, ваших земляков сейчас трудно застать в квартирах. Они, право, легко покоряют женщин, а у нас их предостаточно на любой вкус!
— Бабами не интересуюсь.
— А девонька? — Старик вынул из стола комсомольский билет Корота, а из него фотографию Марфиньки.
— Не трожь сальными лапами!
— Вы мне нравитесь, юноша! Сколько вам лет? А, знаю, знаю — двадцать один.