Голубые люди розовой земли (Рис. М. Скобелева и А. Елисеева)

Мелентьев Виталий Григорьевич

На этот раз из пола и стен выросли уже не кровати-диваны, а, скорее, кресла-диваны — не очень просторные, но мягкие, будто обволакивающие тело. Миро быстро приладил к ним систему проводов, наушников и переносных пультов управления. Поглядывая на Шарика, он на секунду задумался и спросил Юрия:

— Как ты думаешь, по какой программе следует обучать Шарика?

Миро говорил так, словно Юрий всю свою жизнь жил с голубыми людьми и все знал на их розовом свете.

— Миро, ты не ошибся? — тревожно спросил Юрий, уже догадываясь, что кое-что из

того странного, что происходит с собакой, он начинает понимать. — Ты уверен, что Шарика нужно обучать?

— Нет, конечно, не ошибся. Ведь когда мы подсоединили вам обоим обучающие аппараты, он не брыкался и во сне прослушал, а значит, и запомнил всю программу первоначального обучения языка.

— Это выходит… выходит, что Шарик знает ваш язык? Язык голубых людей? — Глаза у Юрия были широко открыты, а руки он прижал к груди.

— Что с тобой? — немного растерялся Миро. — Почему ты так удивляешься?

— Понимаешь — ведь Шарик собака…

— Ну и что?…

— Ну… ну, как бы это объяснить…

— Подожди. Давай прежде всего выясним, что такое собака. Рассказывай.

— Ну-у, собака… собака — это… Это друг человека. Животное такое. Говорить оно, конечно, не умеет, но кое-что понимает.

— Но если она не умеет говорить, то как же она может быть другом? — строго спросил Миро. — Ты ничего не путаешь?

— Да нет! Конечно же, не путаю… Она действительно не умеет разговаривать. И все-таки собака — друг человека. Друг потому, что она постоянно живет вместе с человеком, помогает ему во всем. Например, она охраняет стада от волков. На собаках можно ездить и… Да вообще много чего делает собака.

— Та-ак. А что именно делала эта собака? — Миро кивнул в сторону Шарика. — В чем выражалась ее дружба?

И тут Юрка окончательно растерялся.

В самом деле, почему Шарик считался его другом? Стада или отары он не охранял, потому что, кроме Шарика, никакой живности в семье Бойцовых не было. Ездить на Шарике никто не ездил. Охотиться никому не приходилось, да и сам Шарик вряд ли был приспособлен к охоте. Хотя по временам в нем и просыпалось нечто древнее, жестокое.

Словом, выходило так, что Шарик хоть и считался другом, но доказывать свою дружбу не доказывал. Нельзя же было всерьез считать заслугой Шарика его тявканье из своей конуры, когда кто-нибудь стучал в калитку. Скорее, он только мешал людям своей показной бдительностью, чем помогал им.

Бойцов растерянно и сожалеюще посмотрел на безмятежно дрыхнущего Шарика, встретился с требовательным, ожидающим взглядом Миро и нерешительно кашлянул.

— Ну… это… Конечно, я не скажу… Но все-таки…

И тут он со всей очевидностью понял, что, несмотря на то что Шарик и в самом деле был не слишком полезен и без него семье Бойцовых не грозили никакие беды и невзгоды, он все-таки был настоящим другом. Почему так получилось — Юра еще не знал, но, перехватывая сердитый взгляд Миро, сам слегка рассердился.

— А что, ты разве считаешь, что друг может быть только тогда другом, когда он полезен?

А если он просто… Просто такой, без которого скучно, с которым все делается легче и быстрее, которому веришь несмотря ни на что, который всегда и везде пойдет за тобой даже в самую страшную переделку и не упрекнет за это, — разве такой не может быть другом?

Миро перестал сердиться и задумался.

— Пожалуй, ты прав, — сказал наконец он. — Друг — это не только тот, кто полезен. Хотя, конечно, бесполезный друг тоже не находка. И все-таки ты прав — другом может стать не всякий. Но если кто-то стал другом — его нужно беречь.

— Точно! — воскликнул Юра. — Ведь может же быть так, что просто еще негде было проявить свою настоящую дружбу. Событий таких не оказалось — и все. Зачем же сомневаться в дружбе без причин?

— Ты думаешь?

— Конечно! Изменятся события — и «бесполезный» друг делается самым полезным, самым необходимым. Потому что он — друг.

— Ясно! Так будем учить Шарика дальше или не будем?

— Я даже не знаю… А как у вас на Розовой земле?…

— Гм… У нас?… У нас, понимаешь, с животными как-то не дружат. У нас дружат с морскими рыбами.

— Как так — с морскими рыбами? — удивился Юрий.

— Да вот так. Плавают с ними, играют, кормят иногда. А они достают со дна моря разные интересные или полезные вещи.

— И вы их тоже учите своему языку?

— Нет, зачем же… Мы просто обучаем их некоторым приемам, обучаем понимать некоторые наши звуки и движения, а сами учимся понимать их.

— Во-во! Точно так же и мы с собаками. Точно так же…

— Ну раз так, значит, обучать Шарика не будем.

Юрке почему-то стало не то что жаль Шарика, которого решили оставить недоучкой, скорее, жаль было себя: ведь это было бы очень здо?рово — вернуться на Землю с собакой, которая имеет законченное среднее образование.

Тут уж о цирке, конечно, и говорить нечего. В цирке такую собаку вместе с хозяином просто на руках будут носить. Но даже в обычной жизни это было бы очень и очень хорошо. Например, забыл какое-нибудь правило — Шарик, напомни. Пожалуйста! Гав-гав — ив дамках.

Шарик, сбегай в клуб и узнай, какая идет картина. Одна нога здесь, другая там! Гав-гав — ив дамках.

Или например…

Да вообще возможности с образованной собакой могут открыться совершенно необыкновенные. И если обучение идет во сне, когда и сам Шарик этого не подозревает, — так чего уж там… Пусть учится. Может пригодиться.

— А может, все-таки… Раз уж начали… Может, не помешает?

Но хотя Миро, возможно, и думал по-иному, но перечить не стал. Он не жадничал. Хочет Шарик учиться? Пускай учится: все равно обучением будет заниматься не сам Миро, а роботы. А тем безразлично, кого обучать — хоть человека, хоть собаку. А прикажут, и рыб начнут обучать. Поэтому Миро спросил только одно:

— А ему не повредит так много знаний? Может, у него мозг не выдержит?

— Ну… начнет не выдерживать — перестанет обучаться.