Гомо акватикус (первое изд.)
Шрифт:
Причины для тревоги действительно были. Море начало штормить. Сквозь рев волн было слышно, как скрипят тросы «Ихтиандра».
Первую ночь Александр Хаес провел беспокойно, часто просыпался.
Но под утро ветер утих, волнение немного улеглось. В 6.30 Александра разбудил телефонный звонок.
Голос у океанавта бодрый. Он спокойно докладывает о первой ночи под водой и приглашает гостей в свой дом.
В 7.30 — первое медицинское освидетельствование под водой. Обход совершает главврач экспедиции Брандис. Тщательно и неторопливо выслушивает он сердце и легкие океанавта. Берет пробы воздуха. Александру предлагают решить психологический тест. И здесь никаких отклонений
Тем временем Юрий Барац, прибывший вместе с врачом, осматривает тросы крепления. Тоже ничего опасного.
В 8.30 появляется Сергей Гуляр с завтраком. После завтрака — короткий отдых. Затем Хаес в сопровождении своего «официанта» совершает получасовую прогулку под водой.
А в жаркой и душной лабораторной палатке в буквальном смысле в поте лица трудятся врач Л. Шевелева и лаборанты Р. Радченко и Н. Яновская. Они исследуют пробы, доставленные Брандисом.
К исходу первых суток подводной жизни Хаеса в его домике появляется океанавт-два — Дима Галактионов. Они вместе ужинают, а затем, прихватив лампы, отправляются в ночную разведку. Через полчаса они уже звонят на берег и возбужденно делятся впечатлениями о прогулке по ночному царству Нептуна.
— Красотища неописуемая! Все фосфоресцирует: рыбы, креветки, моллюски. Плывешь, а вокруг голубые сполохи. Дотронешься до водорослей — и они зажигаются, словно новогодняя елка…
В Черном море не встретишь ни кораллов, ни осьминогов, ни хищных акул-людоедов. Нет здесь в отличие от южных морей и гигантских водорослей.
До глубины двадцати метров каменистое дно Черного моря — это огромные плантации цистозиры. Водоросль эта едва достигает полутораметровой высоты, но космы ее растут так густо, что пробраться сквозь эти джунгли чрезвычайно трудно. В зарослях цистозиры постоянно пасутся всевозможные рачки, рыбы. Особенно много здесь разных моллюсков — они гроздьями висят на ветвях водорослей.
К кустам цистозиры прилепилось другое черноморское растение — темно-вишневый церамиум. Рядом с ним тянется к свету алая лауренция.
Неподалеку от берега под камнями и среди трещин кишмя кишат небольшие крабы. Самый крупный из них — эрифия. Его трудно спутать с другими обитателями черноморского мелководья. У него массивные, устрашающие клешни оранжево-лилового цвета, темно-фиолетовая спина разрисована желтоватым узором из колец и пятен. Эрифия кусается почище цепного пса!
Множество рыб увидели океанавты во время подводной прогулки: бычки, собачки, морские ласточки, каменные окуни, кефаль, зеленушки… — всех не перечислить.
Доверчивые зеленушки, с одной из которых — Рыжей Машкой — завел дружбу Александр, подобно птицам, вьют гнезда. Эти забавные, красивые рыбки стали постоянными спутницами в подводных странствиях океанавтов.
Менее приятным могло бы оказаться общество морских котов — плоских, ромбовидных рыб с тонким, длинным хвостом, увенчанным зазубренным шипом. Охотясь, скаты-хвостоколы, как еще называют этих рыб, нередко зарываются в песок. Если нечаянно наступишь на притаившегося в засаде морского кота — не жди пощады. Рассерженный скат в то же мгновение отхлещет обидчика своим хвостом, нанося рваные, медленно заживающие и очень болезненные раны. Шип морского кота не только остр, как пила, но к тому же еще ядовит. К счастью, океанавты избежали опасных встреч с этими рыбами, хотя немало их шныряло в окрестностях Тарханкута.
Из семейства акул на Черном море встречается только катран, или морская собака. Самые крупные из катранов едва достигают двух метров. Но такие гиганты в Черном море очень редки. Катраны питаются мелкой рыбешкой, крабами и прочей живностью. Для человека черноморские акулы не опасны. Однако охота на них — катраны съедобны — требует смелости и риска.
Оружие морских собак — острые зубы, не считая колючих шипов, украшающих спинные плавники, и шероховатой, похожей на наждачную бумагу кожи. Выстрел из ружья, как правило, лишь ранит рыбу. Подстреленный катран яростно борется за жизнь и может нанести не менее опасные раны, чем морской кот.
День первый.23 августа. Наконец я дома, на «Ихтиандре». Трогательно и тепло отнеслись ко мне друзья. Проводы получились даже слишком торжественными.
Я так устал там, наверху, что с удовольствием отдыхаю в одиночестве. В доме не холодно, но немного влажно. Впрочем, мои вещи прибыли довольно-таки сухими. Я уютно расположился на нарах. Сквозь сон припоминаю события последних дней…
Перед самым погружением еще оставалась масса дел и нерешенных вопросов. Иногда казалось, что ничего не выйдет… Тут, в подводном домике, да еще сквозь легкую дремоту все земные заботы казались далекими, «потусторонними». Я как будто сбросил с себя тяжелый мешок…
Да, здесь я отдыхаю. Я вполне искренен, когда на телефонные звонки — а их необыкновенно много — отвечаю, что чувствую себя отлично.
Время неудержимо бежит…
За иллюминатором — густые сумерки. Прошу выключить свет и наблюдаю, как под водой наступает ночь. В иллюминатор, который против моей постели, видно скалу, поросшую буйной подводной растительностью. Там бурлит жизнь. На выступе неподалеку от домика почти постоянно висит серо-коричневая рыбка зеленушка, которую я окрестил Рыжей Машкой. В углублении, под Машкиным выступом, расположился краб Митька. Он иногда выходит из своего укрытия. Флегматично ползет по стене и при этом все время жует. Вот такие мои первые подводные знакомые.
О своем жилище я не думаю. Я его очень хорошо изучил, когда шли подготовительные работы, и подолгу бывал в нем. Поэтому сегодня я вошел в него как-то по-будничному.
Звук в домике довольно хорошо резонирует. Приходится говорить тихо, иначе слова сливаются в нечленораздельные звуки с металлическим оттенком.
Помещение заставлено балластом и баллонами. Комнату пересекают толстый электрокабель и еще более толстый воздушный шланг. В них — жизнь, тепло и воздух. Телефонный кабель элегантно лежит в самом углу и тянется к столу тонкой голубой лентой. Но смотреть на него не особенно приятно. Сейчас раздастся очередной — тысячный звонок.
Знатоки утверждают, что одиночество под водой угнетает, а мне пока хорошо. Освещение отличное. Труба, по которой поступает воздух, дышит хрипло, как астматик. Видимо, в ней скопилась осевшая влага, а может быть, туда проникло немного морской воды. Но сам воздух чист и поступает бесперебойно, ровной теплой струей.
Опять прошу погасить свет.
За бортом ночь. По очереди то в одном, то в другом иллюминаторе вспыхивают молнии: это светятся микроорганизмы. Интересно, что с берега такие вспышки кажутся искорками, а здесь — словно зарницы.