Гомункул
Шрифт:
Кракен медленно и осторожно высвободил голову, стараясь не вызвать обрушения морской рухляди. В руках он держал заветный ящик. Страх и восторг бурлили в крови, смывая все разумные доводы. И снова он — тот самый голос, далекий и слабый, словно кого-то замуровали, скажем, в стену. Ни словечка не разберешь. Но Кракен уже не был так уверен, что хотел бы разобрать смысл сказанного: его потрясло нахлынувшее вдруг осознание, что голос, шепчущий в его собственной голове, принадлежит самому дьяволу.
Да он одержим! Кракен почитывал Парацельса [30] , и его пронзила мысль, что почти наверняка дело в мумии — женщина,
30
Учение знаменитого швейцарца включает в себя понятие «мумии» — материальной оболочки, сообщающей нематериальную «жизненную силу».
Кракен захлопнул крышку сундука и отскочил от него. В помещении лавки царила сумятица. Вот откуда несся шум! Кракен выглянул за дверной косяк, не спеша покидать относительную безопасность темной комнаты. Снаружи, перед распахнутой дверью лавки, высилась фигура Келсо Дрейка. Он все-таки пришел. Избить и застрелить Кракена ему было мало. Он явился довершить свое черное дело! Кракен отступал все дальше, пока не наткнулся на запертое окно. Высвободив щеколду, распахнул створки, перелез через подоконник и соскользнул в грязь переулка, где и залег, тяжело дыша. Потом встал, глянул через плечо на Споуд-стрит и размашистым шагом двинулся в сторону Биллингсгейта: через считанные часы плотная толпа торговцев на рыбном рынке надежно скроет от врагов и самого Кракена, и его добычу.
VII
«КРОВЯНОЙ ПУДИНГ»
Громовой стук заставил вздрогнуть всех, кроме разве что Годелла, сохранившего на лице выражение трезвого любопытства. Капитан шагнул было вперед, чтобы открыть гостю, но его опередил, едва не сорвав дверь с петель, самолично Келсо Дрейк: благосклонно улыбаясь и чуть наклонив голову, он без приглашения прошествовал в лавку. Вскочив, Кибл набросил свой плащ на колени Джеку, скрыв под ним игрушку.
Дрейк встал почти у самого порога и, не снимая цилиндра, огляделся по сторонам, словно озадаченный тем, что подобные лавки могут где-то существовать. По итогу осмотра он, видимо, пришел к выводу, что все-таки могут, учитывая сомнительный состав компании, с которой ему приходится иметь дело. Щелчком избавившись от невидимой соринки на рукаве, он катнул сигару в другой угол рта.
— Огоньку? — предложил капитан, поднимая длинную спичку.
Дрейк покачал головой и сощурился.
— Предпочитаете их жевать? — сказал капитан, бросив спичку в чашеобразную пепельницу. Кибл посерел: эффект, которым Дрейк явно наслаждался.
Он улыбнулся игрушечнику.
— Значит, вы принесли его сюда, — заметил он, кивая на полускрытый ящичек на коленях у Джека. — Это же прекрасно, когда человек уступает здравому смыслу. В мире и без того полно неприятностей.
— Единственная неприятность, которую я здесь вижу, — повысил голос капитан, опуская руку под прилавок, — это вы! Убирайтесь вон из моей лавки, пока еще можете стоять на своих двоих!
С этими словами он выдернул из-под прилавка нагайку плетеной кожи длиной в руку и звонко хлестнул ею по своей костяной ноге.
Дрейк и бровью не повел.
— Полно, полно, друг мой, — сказал он Киблу. — Давайте сюда свою машинку. Ничем не хуже чертежей. Мои механики разберутся в устройстве.
Джек был смущен и озадачен. Только Кибл и Сент-Ив понимали, что происходит. Сент-Ив пошарил возле стула, надеясь ухватить за горлышко пустую бутыль из-под эля. Этот человек был опасен. До обмена ударами дело едва ли дойдет: это не в стиле Дрейка. Однако вор, пытавшийся присвоить чертежи Кибла, явно был доминошником с Уордор-стрит. Им всем лучше оставаться начеку. Кто знает, что за негодяи прячутся в тенях снаружи?
— Мой ответ вы уже слышали, — выдохнул Кибл, заметно дрожа. — Он остается прежним.
— В таком случае, — обронил Дрейк, вынимая изо рта изжеванную сигару, — попробуем немного нажать.
Мгновение он стоял молча, словно погруженный в раздумья. Остальные замерли, ожидая, когда Дрейк огласит свое решение. Но вместо угроз и подкупа он просто коснулся полей своего цилиндра и повернулся к двери, воркуя:
— Очень миленькая дочка, эта ваша Дороти. Напоминает мне девчонку, которую я однажды… Где ж это было? — он обернулся к Киблу с притворным недоумением на лице, но увидел только, как Джек в ярости выпрыгивает из своего кресла. Ящичек отлетел в сторону, и Кибл поймал его, а Джек азартно махнул кулаком, не достав до ухмылки Дрейка на добрый фут, и в результате чуть не повалился на Годелла, который протянул руку и поймал капитана за запястье, стоило тому замахнуться своею нагайкой: такой удар, будь он завершен, свалил бы Дрейка замертво.
Миллионер отшатнулся к двери, избегая встречи с кулаком Джека, и краем глаза уловил попытку капитана покуситься на его жизнь. Выражение лица Дрейка вмиг переменилось: язвительная веселость уступила место черной ненависти. Новый финт, с помощью которого миллионер надеялся уклониться от удара, заставил его пригнуться, и цилиндр слетел с головы на пол. Но Годелл все еще удерживал запястье разъяренного капитана Пауэрса, и Дрейк быстро оправился, лишь на шаг отступив к двери.
Он было нагнулся за шляпой, но капитан выступил вперед, пригвоздил цилиндр к полу протезом, раздавив тулью, а затем, перехватив нагайку свободной рукой, тремя взмахами окончательно лишил головной убор былой формы.
— Очередь за твоей головой, ничтожество, если я снова замечу тебя поблизости. Тебя или кого-то из твоих задир. Все вы слабаки, трюмная шваль, только попадитесь — и я не раздумывая ни секунды сотру вас в порошок!
Усмешка заледенела на лице Дрейка. Забыв о цилиндре, он повернулся, собираясь напоследок сказать что-то Киблу, но так и не нашел в себе сил. Капитан же, вырвавшись из хватки Годелла, одним толчком в плечо отправил Дрейка в полет на улицу, затем подхватил изуродованный цилиндр и швырнул его во мрак, словно круглый поднос, после чего захлопнул дверь. Откупорил новую бутылку эля, дрожащей рукой наполнил стакан. Годелл опустился в кресло. Капитан отпил с половину, повернулся к своему аристократичному другу и, негромко бросив: «Спасибо, дружище», уселся и сам.
Джеку вернули ящичек с подарком. Юноша сидел, уставившись в пол перед собою, — то ли в раздумьях, то ли в растерянности. Кибла, похоже, тоже заинтересовал именно этот участок ковра. Сент-Ив откашлялся.
— Дело принимает любопытный оборот, — сказал он. — Ума не приложу, к чему мы с такой прытью пытаемся осложнить себе жизнь, будто нам мало козней Нарбондо. Теперь нам придется иметь дело сразу с двумя мерзавцами: опасаться происков одного и терпеть слежку другого. И я боюсь, джентльмены, что буду вынужден оставить вас разбираться с этим самостоятельно, — мой поезд отбывает со станции Кингз-Кросс завтра, ровно в десять утра, и я увожу на нем готовый оксигенатор. Я не могу позволить себе откладывать пробный полет. Условия для него почти идеальны.