Гончаров попадает в притон

Петров Михаил

Думай, Гончаров, если орлом летать не можешь, то уж улиткой попытайся. Известняк - камень покладистый, дырку проковырять можно и ножом. Но что туда воткнешь, если нет костылей? В общем, ничего подходящего, кроме собственного... нет. Есть еще бестолковая голова, но она здесь не пригодится. Одному в такой ситуации делать нечего. Хочешь не хочешь, а ждать Макса предстоит в бездействии. Правда, можно думать. О чем? Например, о том, что начало разрушенной тропинки лежит метром ниже. И если расположить ось маятника над окончанием тропинки на высоте полутора-двух метров, то при длине троса в десять и даже восемь метров теоретически

вполне возможно достичь начала тропы. Но это теоретически или в цирке. А здесь этот воздушный номер, скорее всего, окончится печально. В лучшем случае я размажу рожу по известняку. Да и как укрепить эту самую ось?

По тропинке кто-то спускался, но кто? Для Ухова рановато, значит... На всякий случай я вытащил пистолет, снял с предохранителя и вжался в стену.

– Иваныч, спокойно, все свои, - предупреждающе заговорил Макс, - как дела, какие проблемы?

– Тропа окончилась, обрыв метров пять. Что делать? Можно попытаться способом маятника, только надо что-то вбить на высоту человеческого роста, но один я не смог бы.

– А что мы вобьем на высоту человеческого роста?

– Не знаю, Макс.

– Я тоже, поэтому мы пойдем другим путем. Какая длина веревки?

– Десять метров.

– Отлично, метров пять есть у меня. Приступаем! Сверлим два отверстия глубиною в штык. Прямо здесь, на карнизе, на расстоянии метра одно от другого и как можно ближе к стене.

Через полчаса два отверстия глубиною двадцать пять сантиметров были готовы. В одно из них Ухов вставил собственный штык, а в другое резиновую дубинку. Обмотав их тросом в виде восьмерки, из середины вытащил петлю.

– Это для вас, Иваныч, во мне девяносто, в вас восемьдесят плюс две хоть и хлипкие, но страховки. Должны выдержать, еще и бордюрчик будет тормозить. Только не давайте гнуться дубинке, а то петля соскользнет. Травиться буду сам, вы, главное, хорошо упритесь в бортик. Все, я пошел.

Он начал спуск, а я с ужасом думал, что будет, если я не удержу этого парня. Кажется, даже на пятках, которыми я упирался в известняк, у меня выступил пот.

– Все не так плохо, Иваныч. Стена только кажется отвесной, вполне можно передвигаться. Как там дела?

– Нормально, Макс, только меньше резких движений.

– Это и филину понятно. Работаем дальше.

Я сидел, упираясь спиной в стену, а локтем придерживая резиновую дубинку. Страховочная петля проходила между ног и фиксировалась на поясе. Я старался как можно равномернее распределить нагрузку. Пока все шло нормально. Неожиданно резкий рывок троса нарушил шаткий баланс, из-под левой ноги поехал жидкий бордюрчик, и вес пришелся на правую пятку. Я немного ослабил петлю, давая большее напряжение на резиновую дубинку и клинок, тем временем постарался найти новую опору для левой ноги.

– Извини, Иваныч, сорвался, как у тебя?

– Держу, но будь осторожнее.

– Держи, осталось немного. Приготовься, сейчас буду закидывать крюк.

Со звоном стукнулась о камень железяка, но, не зацепившись, полетела вниз. Страховку вновь сильно дернуло, но на этот раз все наши нехитрые крепления не дрогнули.

Только с четвертой попытки кошка за что-то зацепилась, и постепенно натяжение стало слабеть. Но я знал, что в любой момент Максов крюк может слететь, и тогда сильный рывок страховочного троса может выдернуть меня, словно морковку,

вместе с дубинкой и штыком. Казалось, секунды растянулись в часы, и этому напряжению нервов и троса не будет конца. По мере того как поднимался Ухов, я укорачивал висящий между нами трос. Наконец его голова и руки показались из-под карниза, еще секунда, и он весь стоял на тропе. А меня забила крупная неуемная дрожь.

– Привет, Иваныч, - спокойно, как в буфете, произнес он.
– Ты как?

– Отлично, только трясет всего.

– Ничего, передохни.

– Ага, сейчас нож с дубинкой вытащу...

– Вытаскивай, а я гляну, где зацепиться.

Руки дергало, как после месячного запоя. Колени бились друг о друга. Да, скалолаз из тебя, Гончаров, не ахти.

Но и трястись уже хватит. В карстовой пещере сидят два человека, которых в любой момент могут убить. Один из них твой заказчик, а другой - женщина, которая тебе нравится. Понял! Отлично.

– Иваныч, нам крупно повезло. Они делали заколы вручную и одно долото оставили на полпути. Ни туда, ни сюда, но держится прочно, я трос зафиксировал, спускайся, шести метров хватит, остальное я убираю.

Натянулся канат, подтягивая меня к самому обрыву. Инстинктивно я упирался, цепляясь за стены, но грубый матерный окрик Ухова успокоил, и, зажмурив глаза, я пошел за бордюр, стараясь держать трос в полный натяг. Шага четыре мне, кажется, это удалось, а потом я полетел, как и предполагал, переворачиваясь вокруг своей оси и размазывая о склон рожу. В конце концов я болтался прямо над Уховым, который, тихо матерясь, вытаскивал меня на тропу.

– Ё-мое, Иваныч, ты же весь фейс попортил. Сейчас я. Задери пока рукав.

В плечо он всадил мне укол, а физиономию обработал каким-то сверхболезненным аэрозолем.

– Теперь все в порядке, можно идти. Уже не долго.

– А что там на верхней тропе?

– Там второй выход, который я заминировал. Если они туда сунутся, дырку тут же завалит. Дорога у них теперь одна, только вниз.

Хоть и долго, но до входа в пещеру мы добрались без приключений. Перед ее устьем тропа расширялась, образуя широкую площадку. Отсюда же змеилась вниз тропинка.

Вдруг Ухов, идущий впереди, замер и поднял руку. Остановился и я. Явственно послышалось чье-то заунывное пение, и доносилось оно из пещеры. Свет луны туда не попадал, поэтому, кто поет, сказать мы не могли, а что поет, после долгого прослушивания наконец поняли. Тоскливо и тягуче в нос гнусавил одинокий наркоман: "Сиреневый туман над нами проплывает".

– Иваныч, на счет "три" врубаем фонарик. Приготовь оружие, есть? Считаю: раз... два... три...

Два резких луча уткнулись в массивные деревянные ворота и полуголого обкуренного парня, сидящего перед ними. Он почти не реагировал на нас.

– Вырубаем свет. Здорово, кентяра!
– подойдя вплотную, растормошил его Ухов.

– А-а-а, па-а-ацаны, ништяк, давай раскумаримся, все путем. Телки есть, ханка есть, ништяк, пацаны.

– Что с ним делать?
– спросил я.

– Сейчас вколю ему обезболивающее, часов на шесть он труп. Че, пацан, травкой балуешься? Давай я тебе еще вкачу. Посвети, Иваныч,

– Давай, братан!
– Наркоман доверчиво протянул худую исколотую руку. Перехватив плечо, Макс точненько всадил ему иглу маленького пластмассового шприца.