Гонители
Шрифт:
Остальные нойоны не смели отлучаться от своих тысяч и туменов.
Кое-когда Джучи удавалось отпроситься у отца на охоту. Вдвоем с Судуем они поднимались высоко в горы, к еловым и осиновым лесам, оставляли пастись коней где-нибудь на горном лугу, сами поднимались еще выше. На высоте было много прохладнее, чем внизу, часто попадалась дичь. Пустыми почти не возвращались. Больше всего убивали хара-такя [19] . Это были крупные и красивые птицы сероватого с синевой цвета, с длинными хвостовыми перьями, светлыми у основания, отливающими,
19
Харатакя – «черная курица», ушастый фазан.
Держался яман на малодоступных скалах, был очень пуглив. Заметив охотников, громко, отрывисто свистел и мчался по отвесным кручам, еле касаясь ногами выступов. Под вечер он выходил пастись на горные луга, тут-то и подкарауливали его охотники.
Для Судуя ожидание на закрайке леса было самым счастливым временем.
Лежи на траве, вытянув натруженные ноги, слушай торопливый шепот осин, думай о чем хочешь, а если время раннее, можно и поговорить с Джучи. И думы, и разговоры в это время хорошие, честные, чистые, от них теплеет на сердце, и верится, что жизнь тоже будет светлой, как луг, озаренный вечерним солнцем. Тут Судуй забывал, что Джучи сын хана, он был его товарищем, и с ним можно было говорить обо всем. И они говорили обо всем о скакунах, об охоте, о войне, о жизни людей, о жизни духов…
– Ты, Джучи, скоро станешь нойоном тумена и на охоту уже ходить не будешь.
– Охотиться я буду всегда…
– Воевать надо будет.
– Так и сейчас война. Но воевать я не люблю. Охота лучше. А мой отец говорит: каждый мужчина должен быть воином. Только тогда враги станут нас бояться. Мы должны быть сильными, говорит отец. – Джучи сорвал травинку, накрутил на палец. – После похода на ойротов и киргизов я думаю, как и отец: мы должны быть сильными.
– Но ты там не воевал…
– Нет. Я им сказал: «Вот мое войско, вы можете собрать воинов больше и побить меня. Но мой отец соберет еще больше и побьет вас. Лучше покоритесь ему и живите, как жили». Они все хорошо поняли, и никто никого не убивал.
– А тут убиваем. В Валохае все улицы были завалены мертвыми. – Судуй вспомнил тела людей, порубленные мечами, потоптанные копытами коней, безобразно вздувшиеся на жаре, – его передернуло.
Нахмурился и Джучи. Смотрел перед собой широко открытыми глазами.
Потом тряхнул головой.
– Иначе, наверное, нельзя. Если бы тангуты отдали все, что хочет получить отец, не было бы мертвых.
– А почему они должны отдавать свое?
– Они богаты, а у нас ничего нет.
– Э-э, Джучи… У тебя много всего, а у меня – то, что на мне. Я должен приставить нож к твоему горлу?
– Когда-то, говорят, так и было… Кто мог, тот и грабил.
– Грабили друг друга, а теперь соседей… Э, да не моего ума это дело. Суслику, спящему зимой в норе, не пристало судить о глубине снега.
Я, Джучи, как только вернусь домой, найду себе жену, поставлю юрту и буду помогать отцу делать стрелы. Самые лучшие – для твоего колчана.
Однажды их разговор прервал треск сучьев. Замолчали и быстро, бесшумно насторожили луки. Раздвинулись ветки осин, и на луг вышли двое, по виду тангуты. На спине у того и другого топорщились узлы, в руках были палки. Под толстой елью они остановились, сбросили ношу и сели отдохнуть.
Джучи и Судуй, прячась за кусты, за стволы деревьев, подобрались к ним шагов на двадцать, залегли. Под елью сидели старик и молоденькая девушка.
Развязав узел, старик достал кусок сыру, разломил надвое, и они стали есть.
Охотники тихо поднялись и молча подошли к ним. У старика отвисла челюсть, изо рта вывалился кусочек сыру, девушка вскочила и бросилась бежать, проламывая грудью стену кустарника. Судуй обогнал ее, подставил ногу. Девушка упала. Он завернул ей руки за спину, подвел к ели. Старик сидел на прежнем месте. Коричневое и корявое, как кора дерева, лицо его подергивалось, незоркие глаза страдальчески-виновато смотрели на девушку.
Джучи вытряхнул узлы. В них было одеяло из верблюжьей шерсти, халаты, обувь, котел, чашка – все потертое, старое.
– Откуда? Кто такие? – спросил он.
Старик начал что-то говорить, но они не могли понять ни слова. Джучи махнул рукой:
– Ладно… И так понятно – убегаете к своим.
Девушка все еще пыталась вырваться из рук Судуя. Упав, она поцарапала щеку, и сейчас на подбородок сползала струйка крови. Он усадил ее рядом со стариком, показал на лук и стрелу – не убегай, догонит!
– Ты хотел искать невесту – вот она! – засмеялся Джучи. – А?
Старик сорвал листок, приложил к царапине на щеке девушки, что-то сказал. Из ее глаз брызнули слезы, узкие плечи затряслись от рыданий.
Джучи показал старику знаками, что надо собрать узлы и идти вниз. Тот замотал головой, забормотал, показывая то на себя, то на девушку, то на горы.
– Он, я думаю, просит, чтобы мы отпустили девушку, а его взяли, сказал Судуй и знаками же начал устанавливать, верна ли его догадка.
Все верно, он, старик, будет чистить одежду и обувь, варить пищу и седлать коня, только пусть воины отпустят девушку.
– Ему-то как раз идти к нам незачем! – Джучи свел к переносью брови.
– Убьют.
– Джучи, давай отпустим…
– Старика?
– И старика, и девушку. Не воины же… Пусть живут. А, Джучи?..
– А разве жена тебе не нужна?
– Нет. Вернее, нужна, но… Мать взяла с меня клятву. Мне нельзя…
Джучи недоуменно дернул плечами.
– Не понимаю… Хочешь, я возьму ее для тебя?
– Не надо, Джучи. Не хочу я этого. Отпусти… Небо принесет тебе счастье-удачу.
– Так ты на всю жизнь без жены останешься. Пусть идут!
Кинув на плечи старику и девушке узлы, Судуй показал рукой на горы – уходите. Старик покосился на луки и стрелы, подтолкнул девушку, пошел, заслоняя ее собой и беспрестанно оглядываясь. Скрылись в чаще.
Немного погодя старик неожиданно возвратился, приложил руки к груди и низко поклонился. Засовывая стрелу в колчан и провожая, взглядом старика, Джучи задумчиво сказал: