Гонщик
Шрифт:
– Нам туда, Лонг.
– Там, скорее всего, бандитское логово, - предупреждает он.
– Может быть до сотни бойцов.
– Если они будут паиньками, мы их не тронем, - улыбаюсь я.
Лонг фыркает и крутит головой.
– И все-таки, кто ты такой, а? Не Григ, не бывший штурмовик…
– Отстань, - отмахиваюсь я.
– Сколько раз тебе повторять. Гонщик я. Гонщик! Из клуба "Отвязных Стрельцов", понял?
– Ну, разве что отвязных, - смеется Лонг.
– Слушай, а ты случайно не секретный агент под прикрытием?
Я лишь досадливо повожу плечами:
Мы минуем коридор, заворачиваем за угол и видим широкие двери в бывший ресторан. У дверей толчется несколько оболтусов с автоматами. Наши с Лонгом выстрелы сливаются в один громкий хлопок. Оболтусы падают, Лонг подхватывает два автомата, один протягивает мне, и мы врываемся внутрь. В зале царит полумрак, который усугубляется довольно сложной планировкой - многочисленными арками и нишами со столиками и диванчиками. С удивлением отмечаю, что мебель выглядит новой, словно ее только на днях завезли. Но осмотреться, как следует, мне не дают - Лонг внезапно толкает меня в одну из ниш, а пулеметная очередь вспарывает воздух в том месте, где мы только что стояли.
– Пулемет за барной стойкой, - говорит Лонг.
– Эх, гранатку бы!
– Я дуд! Пассите!
– вопит учуявший мое присутствие Сятя.
Одновременно начинают тявкать автоматы Лонга и аборигенов. Басовито гудит пулемет. Наши противники орут - кто от боли, потому что Лонг промахов почти не дает, кто просто подбадривая себя и соратников. Короче, начинается форменная свистопляска, и только я в ней не участвую. Я пытаюсь и никак не могу определить, откуда именно доносится Сятин голос.
– Боленно! Я дуд! Пассите!
– Лонг, откуда он кричит?
– спрашиваю я.
– Кто именно?
– уточняет Лонг. Криков в зале и впрямь хватает.
– Сятя. Голос такой тоненький, картавый. "Пассите, боленно", - копирую я троглодита.
Лонг удивленно смотрит на меня.
– Ничего такого не слышу.
Приподнимаю голову из-за дивана, пытаясь оглядеть зал, краем глаза замечаю какой-то сноп искр в районе высокой сцены-платформы, снимаю очередью одного из бандитов и ныряю обратно.
– Если ты сможешь отвлечь пулеметчика на себя, я попробую обойти его сбоку, - говорит Лонг.
И я отвлекаю - стреляю и время от времени высовываю из-за дивана надетую на ножку от стола куртку. Вскоре пулемет замолкает, а потом снова начинает работать, только теперь уже целится не в меня, а в стороны, и я понимаю, что главная огневая точка противника в наших руках. Наконец, наступает тишина, прерываемая лишь стонами и чьим-то истеричным воплем:
– Не стреляйте! Я сдаюсь! Не стреляйте!
Встаю и настороженно оглядываю поле боя. Возможно, часть бандитов и уцелела, попрятавшись по щелям, но убитых и раненых тоже хватает. Прямо передо мной лежит на полу совсем еще молоденький парнишка, зажимает руками простреленную ногу, смотрит на меня безумными глазами и плачет.
– Не убивайте! Пожалуйста! Не убивайте!
– Нужен ты мне.
– Я бросаю ему свою походную аптечку. А Лонг командует: - Все живые быстро на середину! Кто не выйдет, пристрелю.
Начинается шевеление, а я иду к сцене, с удивлением рассматривая какой-то непонятный фейерверк. Поднимаюсь по высокой лестнице на платформу и только теперь понимаю, что это такое. Толстый блестящий кабель анакондой вьется по сцене, а на его конец нанизан Сятя. Мой троглодит корчится под электрическими разрядами, испуская вопли боли и страха. Внешне же все выглядит очень красиво - темный сгусток тумана, по которому пробегают яркие разноцветные вспышки, то и дело перерастающие в красочный фейерверк. Стреляю по кабелю, отсекая его от источника питания. Летят искры, слышится треск, но Сятя свободен. Он жалобно стонет и со всех ног несется ко мне, окутывает теплым мягким плащом и шепчет:
– Было болленно… и кусшадь недь…
– Есть кушать, - успокаиваю его.
– Теперь у тебя будет очень много еды.
Мы с Сятей спускаемся в зал. Лонг, тем временем, уже успел уложить всех уцелевших бандитов лицом вниз.
– Ну что, уходим?
– спрашиваю.
Лонг с интересом смотрит на темное облако.
– Это и есть твой Сятя?
Киваю и повторяю:
– Уходим?
– Погоди, вначале надо закончить с ними, раз уж начали.
– Лонг ногой легонько пинает ближайшего пленника.
– Кто тут у вас главный?
– Кеха.
– И где он?
– Вот!
– Дрожащая рука указывает на парня с простреленным плечом.
– Ага.
– Лонг подходит к нему.
– Ну, давай, Кеха, рассказывай.
– О чем?
– приподнимает голову тот.
– О торговле наркотиками. Или оружием. В общем, чем вы тут занимаетесь.
– Да пошел ты, - кривится Кеха.
– Ты кто такой? Коп? Тогда ты должен зачитать мне права… а-а-а!
Он срывается на крик, потому что нога Лонга тяжело надавливает на его раненое плечо.
– С-сука!
– хрипит парень.
– Ладно, я скажу!… Нет никаких наркотиков…
– А что есть?
– Органы.
– Чего?
– не понимает Лонг.
– Какие органы?
– Ну, всякие… почки там, сердце, кровь, стволовые клетки. Я, короче, не очень разбираюсь…
– А кто разбирается?
– Скальпель. Мы это… короче, собираем бомжей всяких, здесь их полно… и сдаем Скальпелю…
– Кто этот Скальпель?
– Он это… короче… хирург…
– Тетеныжи… - внезапно шепчет Сятя.
– В колотильнике.
Я не сразу понимаю его, а потом до меня доходит. Детеныши, в холодильнике. Дети!
– Сятя, где они?!
– Тям.
Троглодит отлипает от меня и "ковыляет" в сторону кухни. Я чувствую, что ему плохо сейчас. Видно, пребывание на кончике кабеля изрядно подорвало его здоровье.
Кухня переоборудована в операционную и сияет прямо-таки стерильной чистотой.
– Тям, - повторяет Сятя, подплывая к запертой на засов двери комнаты-морозильника.