Шрифт:
Они подкатили к воротам стройки на «шестисотом» «мерседесе». Конечно, случается, что такие тачки покупают граждане до мозга костей приличные. Этих моих гостей назвать нечистоплотными просто язык не поворачивался: машина была надраена до зеркального блеска. Может быть, поэтому так резало глаза безжалостно продырявленное чем-то острым крыло. Хулиганская борозда начиналась от левой передней двери и заканчивалась на багажнике. Левый задний сигнальный фонарь был буквально выдран с мясом. Я попытался представить себе вандала, так надругавшегося над приличной
Из «мерседеса» вылезли два коротко стриженных молодца лет тридцати.
Кожаные куртки у них были подозрительно широкие. Еще шире, чем их морды.
На мужиках были голубые стираные джинсы и тяжелые ботинки, скорее всего с подковами на подошвах. Напрашивался очевидный, как божий день, вывод: всем, кому было небезразлично собственное здоровье, следовало избегать встречи с этими красавцами. Бежать без оглядки, едва завидев их. Это была такая же непреложная истина, как, к примеру, известный тезис о том, что курение смертельно опасно для неокрепшего еще организма.
Я сразу же зауважал этих двух: уж очень широкие у них были куртки.
Вполне возможно, что кроме мускулов там, под турецкой кожей, имелось кое-что куда более серьезное: пара автоматов, к примеру.
Их шефу было лет двадцать пять, не больше. То, что шеф именно он, я понял по блеску очков в модной позолоченной оправе. Деловой темный смокинг молодого человека тянул баксов этак на тысячу. Хорошими мужскими духами от него пахло на расстоянии выстрела. А уж что касается ауры наглости и уверенности в себе, то я ее ощутил всеми фибрами души минут за десять до того, как «мерседес» подъехал к стройке.
– Утро доброе, пан Малкош, – блеснул зубами и информированностью хозяин покалеченной тачки. – Надеюсь, мы не разбудили вас?
– С чего это вы взяли, что я спал?
Уже с час как рассвело, и хотя окрестность была тиха и пустынна, именно эта ситуация меня почему-то не радовала. Я даже как-то забыл напустить на лицо выражение самого искреннего возмущения услышанным.
– А что еще может делать ночной сторож в половине шестого утра? – Надо отдать должное, жизнь этот типчик знал.
– Бдительно охранять и беззаветно защищать вверенное ему имущество, – не растерявшись, отрапортовал я.
И на этот раз очкарик даже не усмехнулся. Или он вовсе не служил в армии и, следовательно, слыхом не слыхивал об Уставе караульной службы, или, напротив, этим Уставом в армии его так достали, что от одного упоминания о нем молодому человеку становилось тошно.
– Мы не из «Марк-секьюрити», – морщась, отмахнулся он несессером, который держал в левой руке, что позволило мне сделать вывод о весе предмета. Ничего тяжелого в несессере не было. – Мы сюда приехали вовсе не за тем, чтобы инспектировать пана.
– А зачем? – Вопрос мой не отличался дипломатичностью.
Один из мордоворотов, тот, что был пониже ростом, шагнул к воротам и положил лапу на проволочную сетку. Когда тигр в клетке прыгает на прутья, тоже в общем-то не страшно, но, как правило, впечатляет. Хороший мим на эстраде порядком бы намаялся, пытаясь поведать зрителям, что солнце встает раньше, чем жители города Кракова, что черствость и бессердечие обывателей процветают махровым цветом, что стройку окружает не забор, а сплошное недоразумение, что ни единой души на улице не видно и что под курткой у меня даже майки нет… Короче, долго и мучительно пришлось бы ему интерпретировать обуревавшие меня мысли и чувства. А этот, мордатый, только руку на сетку положил… Да, жизнь – она подчас куда красноречивей искусства!..
– Надо поговорить, – холодно сказал красавчик. – Только не здесь.
– О чем будет разговор? – спросил я осторожно.
– Об интересах. О наших интересах, пан Малкош.
Какого-то особого акцента на моей фамилии сделано не было, но ведь он повторил ее. И наверное, не потому, что ему доставляло эстетическое наслаждение произносить ее.
– По инструкции пропускать кого-либо на стройку без ведома начальства мне категорически запрещено, – пробурчал я, вытаскивая ключи. – Так и работы можно лишиться…
– Вот и замечательно, – улыбнулся молокосос. – Вам помочь?
Замок у меня открылся даже быстрее, чем обычно.
Один из телохранителей моего утреннего гостя остался у «мерседеса», второй – тот, который переплюнул Марселя Марсо, – последовал за хозяином.
В моем фургоне никакой особой мебели не было: столик, кресло с помойки, вешалка оттуда же, стул. Свободное место для третьего имелось разве что под душем, на резиновом коврике.
– Классное у пана бюро, – сказал поклонник итальянской фирменной обуви, усаживаясь в кресло. Судя по довольному лицу, сценарий происходившего его вполне устраивал. Улыбаясь, он огляделся. Ни один страховой агент даже в приступе помешательства не дал бы и пяти злотых за эту мою халабуду со мной в придачу, но, похоже, передо мной был воистину деловой человек. Один из тех, для кого не было большей радости на свете, чем вид лежащего на лопатках собеседника.
– Бюро как бюро, – сказал я, и стул, жалобно скрипнув, подтвердил правоту слов моих.
– И не хотелось бы пану иметь что-нибудь посолиднее?
Несессер без спешки переместился на столик, прямо на открытую книжку, которую я читал этой ночью.
– У меня уже есть один офис, – сказал я не очень весело. – Здесь я только подрабатываю…
– Знаем, знаем, – расцвел мой визави. – «Марчин Малкош, охрана личности и имущества, услуги пиротехнические». У меня даже есть ваша визитка.
– Хотелось бы взглянуть и на вашу…
– Видите ли, – хмыкнул он, – у людей моей профессии как-то не очень принято пользоваться визитками. Такая уж специфика. У нас больше в ходу артистические псевдонимы.
– Ах вот как, – сказал я. – Так вы действительно из цирка?
Мгновением позже я лишился не только дара речи, но и возможности дышать. Костолом, сидевший на корточках под душевым приспособлением, небрежно вытянул свою нечеловеческую ручищу и хапнул меня за шею.