Гордое сердце

Бак Перл С.

Сюзан открыла двери в квадратный холл ателье, сняла пальто и шляпу и натянула коричневый халат. Затем она вошла в мастерскую. Иногда здесь работали и другие студенты, хотя «мсье» и не давал уроков, но он позволял некоторым молодым людям приходить сюда смотреть на него и тем самым учиться. Время от времени он задавал им какой-нибудь вопрос, чтобы они таким образом осознавали свое невежество — но не более того. Но никто из этих энтузиастов все же не приходил так рано, как она — прежде, чем мэтр заканчивал свой скромный завтрак. Едва появившись в мастерской, Сюзан бралась за задание, не законченное в предыдущий день: делала арматуру, гипсовую форму,

подготавливала металл. Ее учитель входил внутрь и вытирал с усов кофе и мед.

— А, Сюзан, ранняя пташка, вы уже здесь!

— Да, мэтр. Что я буду делать, когда закончу это?

— Подождите, дайте посмотреть на вас — вы бледны!

Он схватил ее за плечи и повернул лицом к окну.

— Я чувствую себя вполне хорошо.

— Вы ничего не едите. Не развлекаетесь. Вечером вам надо пойти с другими студентами и хорошенько повеселиться. Вы ходите домой — что вы делаете дома?

Она улыбнулась и не ответила.

— Вы случайно не влюблены? — спросил он.

Она решительно покачала головой. Влюблена!

Эти французы не в состоянии думать ни о чем другом.

— Нет, нет, вы не смеете влюбиться, Сюзан. Это жуткое проклятие для работы. Каждому приходится раз влюбиться, чтобы определить, что ничего особенного в этом нет. Вы уже были влюблены?

Она заколебалась, а потом быстро произнесла:

— Да, один раз. — Разве она не была влюблена в Марка?

Он снял руки с ее плеч.

— Ну, за работу! — Он подошел к большой мраморной глыбе и начал размечать ее. Он приступил к новой работе по заказу — статуе Клемансо. Сюзан целыми часами смотрела, как он делает наброски.

Он был недоволен и целую неделю только ходил вокруг огромной мраморной глыбы.

— Человеческое тело — это ничто — просто довесок к пылкой голове, — бормотал он.

Внезапно он закричал:

— Господи, Сюзан! Я совершенно забыл!

— Что случилось? — отозвалась она.

— Который час?

Она посмотрела на часы.

— Скоро десять.

— Ну, значит, этот парень скоро будет здесь! — пожаловался он. — Как будто бы мне не хватает забот с этим старым страшилищем, так извольте радоваться — как раз сегодня должен прийти новый ученик от Барнса — еще один гений, по крайней мере, по словам Барнса. Он прислал мне телеграмму, пожалуйста, тут так и написано: гений! Ко всему этому не может прийти Робер — именно сегодня, когда я вижу, наконец, как должно выглядеть в камне это страшилище, как раз сегодня, когда я хотел, чтобы Робер начал приготовления, он просто должен был порезать себе руку во время какой-то своей глупой забавы! Робер ну никак не мог подождать — именно теперь ему приспичило пораниться из-за какой-то очередной своей глупости, занести в руку инфекцию и повеситься, утопиться, застрелиться, а я теперь в отчаянии. Разве что доверить работу Робера этому новоявленному гению, но боюсь, что он мне развалит страшилище. Страшилище — старое, древнее. Сколько раз я говорил Роберу: «Робер, ты — каменотес, выдающийся каменотес, но скульптором не будешь, слышишь? Оставь инструменты в покое!»

Сюзан часто наблюдала за работой Робера — огромного, смуглого, симпатичного мужчины; ему поручалось снимать первые слои мрамора. Он громко сопел, склоняясь над эскизами, и, шевеля губами, замерял толщину и углы глиняной или гипсовой модели, стоящей перед ним.

— Я бы с этим справилась, — сказала она вслух.

Скульптор в упор посмотрел на нее и пригладил усы над алыми губами.

— Да уж, если бы!

— Дайте мне попробовать! — сказала она и тотчас вспомнила о своих детях. Она быстро сказала, чтобы стыд не успел взять над нею верх: — Заплатите мне столько же, сколько платите Роберу!

Вот она и сказала это. Сюзан застыдилась, но сказанного уже нельзя было вернуть. Робер зарабатывал себе на жизнь как каменотес.

— Деньги, деньги, — заворчал на нее старый скульптор. — Вот в этом все вы, американцы. А что, если вы испортите мне мрамор?

— Я заплачу за него. — Она схватила резец и молоток.

— Нет, нет, — кричал он, отмахиваясь от нее. — Но, впрочем, давайте, — неожиданно согласился он. — Но только я буду в ателье, слышите? Я буду следить за каждым вашим ударом!

Пришло несколько учеников-французов, они принялись за работу, исподтишка наблюдая за происходящим. Сюзан не была с ними хорошо знакома. Иногда кто-нибудь из них приглашал ее поужинать, но она всегда отказывалась.

— У меня нет времени на развлечения, — быстро говорила она и добавляла сдержанно: — Благодарю вас.

Она начала откалывать большой кусок мрамора.

— О, Боже, — застонал старый скульптор, — почему так глубоко?

— Я это четко вижу, — ответила она спокойно. Но она была спокойной только внешне. Внутри нее поднималась горячая волна одержимости. Она видела, как из камня проступает тщедушное согбенное создание с огромной, дикой, но прекрасной головой. Ей надо было быстро продвигаться дальше — эти два больших выступа прочь, левый и правый, но основа должна остаться квадратной. На ней будет размещаться фигура.

Открылись двери, и кто-то вошел. Она обернулась. Она никогда не оборачивалась, когда открывались двери.

«Ах, это вы, мсье?» — услышала она голос мэтра. Теперь ей надо быть осторожнее — здесь из камня должно было выступить плечо. Она не должна забывать о модели. А вот здесь модель неверна — слишком длинная шея, да и плечи должны быть сутулыми. Она обернулась и воскликнула:

— Мэтр, вот тут модель неверна — видите, вот здесь? Плечи должны быть вот такие… — Она снова начала бесстрашно в полную силу отсекать мрамор.

Он подскочил к ней.

— Остановитесь, дайте-ка посмотреть — вы меня просто убиваете!

Он схватил ее за руку и, прежде чем она смогла освободиться, ее взгляд упал на веселые серые, под ровными черными бровями глаза мужчины, глаза невероятно холодные и невероятно красивые. Никогда ранее она их не видела. Сюзан судорожно сжимала в руках инструменты, которые у нее пытался вырвать мэтр.

— Пустите меня, — закричала она. — Я знаю, что делаю. Я вижу вашего Клемансо! У него не было такой шеи. Посмотрите! — Она переложила осторожно резец и молоток в левую руку, взяла карандаш и начала быстро рисовать. — Вот так это должно выглядеть, мэтр, вот так!

— О, нет! — застонал он. — Это мой Клемансо или ваш?

Сюзан посмотрела на него и рассмеялась, потом отложила в сторону молоток и резец.

— Я, конечно же, не каменотес, — сказала она гордо, — я была неправа. Вам придется дождаться Робера.

— Нет, подождите! Боже мой, какая резвость! — бормотал мэтр утомленно. — Подождите, а что, если вы правы?

Сюзан застыла в ожидании. Она знала, что права. Но ей было неважно, права она или нет. Шероховатая поверхность мрамора под резцом, инстинкт ее рук, направляющих инструменты, разжег ее старую, таинственную и дикую страсть. Она хотела творить, она должна создавать собственную вещь, большую вещь.