Горе победителям
Шрифт:
– Я не…
– Ты не собираешься этого делать?! Скажи это тем, кто погиб от руки генерала Дрого! Или ты думаешь, что это его последние жертвы?
Я побледнел и отпрянул.
– Я… я не думаю…
Виктор Семенович заметил мою реакцию.
– Ох, Кирилл, прости!
– Да нет, все правильно. – Я отвернулся. – Наверное, меня надо было сунуть носом в это, чтобы заставить задуматься.
– Вот и плохо, что приходится тебя заставлять думать! Самому это сделать, конечно, трудно. Ты просто представь себя на месте твоих родителей. Хотел бы ты, чтобы твой сын всю свою жизнь посвятил бы
– И что же мне делать?!
– Думай. Неужели мало возможностей? Неужели тебя ничего не привлекает? Неужели нет ничего, что могло бы тебя заинтересовать?
Я задумался.
– Допустим. Допустим, но как быть с тем, что сделали хорги со мной? С их программой?
– Кирилл, у меня ведь психологическое образование. И у меня большой опыт в этом. Нет никакой программы. Если бы она была, то ты перестал бы быть собой. А этого им не надо было. Иначе и огород городить не стоило. А программу ты сам придумал. А сделали твои хорги скорее всего следующее: они просто связали с твоим желанием мести некоторые возможности организма, и при желании отомстить у тебя отключаются чувства. Ты превращаешься в живого мыслящего робота. У тебя не остается привязанностей, ничего – только твоя цель. А когда есть всепоглощающая цель, то, поверь, человек на многое способен.
– Выходит… выходит, я сам включал в себе эту… это… – Я смешался, не понимая, как сформулировать мысль.
Виктор Семенович сочувственно посмотрел на меня.
– Судя по твоим описаниям, да. Подобное под силу и нашим земным психологам. Конечно, добиться в наших условиях подобного результата сложнее, но можно. А тут тысячелетний опыт древней цивилизации. Твое чувство мести было и мотором, и топливом заложенной программы. Даже не так. Не заложенной. Просто многократно усиливающей то, что есть в тебе. В каждом из нас есть нечто, чем мы не можем гордиться. Дело только в контроле за этими чувствами со стороны разума.
Я поднялся и прошел к окну. Некоторое время разглядывал ночной пейзаж за окном. Никогда не думал, что обычные огни ночного города могут так завораживать. Раньше я просто не обращал на них внимания. Потом практически не видел, поскольку редко бывал на планетах. А если и бывал, то ночевал либо на яхте, откуда огнями городов не очень-то полюбуешься, либо был на вновь открытых девственных мирах, где городами еще и не пахло. И сейчас этот открывшийся вид мне показался прекрасным. И все мои проблемы казались пустяками.
– Если дело только в этом, то я справлюсь. Контроль…
– Кирилл, – перебил меня Виктор Семенович. – Ты опять думаешь о контроле, а не о первопричине.
– Но я не могу их простить. Просто не могу.
– Во всем, даже в том, что кажется самым черным, есть нечто хорошее. Найди это. А пока давай отложим дальнейший разговор. Уже поздно, и все устали. А тебе надо еще разобраться в себе.
Я хотел сказать, что на яхте у нас было совершенно другое время и для нас еще совсем не ночь, но тут вспомнил, что день только для нас с Тигаром, а для Виктора Семеновича уже глубокая ночь. К тому же он еще наверняка вымотан предыдущим ожиданием встречи со мной. Не так-то легко поверить в воскрешение давно погибшего человека.
– Хорошо. Вы только
– Ага, – подтвердил Тигар и вдруг зевнул. – Устал, – пожаловался он.
– В таком случае – спать. – Виктор Семенович бросил на кровать постель. – Разберетесь сами?
Я усиленно закивал и принялся стелить себе на диванчике. Тигара Виктор Семенович отвел в другую комнату.
– Эта комната моей дочери. Ее сейчас нет. Так что располагайся.
Только оставшись один и лежа в кровати, я понял, что Виктор Семенович специально оставил меня одного, давая время обдумать сказанное за сегодня.
В эту ночь заснуть мне так и не удалось.
Утром я поднялся первым и убрал постель. Оделся и вышел на балкон, вдыхая прохладный утренний воздух. Потом залюбовался пейзажем. На балконе я и простоял все то время, пока проснулись остальные. И тут раздался звонок в дверь.
Я вздрогнул и беспомощно посмотрел на Виктора Семеновича. Если это кто-то с работы Виктора Семеновича, то они могли помнить меня. Конечно, вряд ли, но…
Виктор Семенович решительно прошел в прихожую. Через минуту там раздалось щелканье замка и радостно оживленный голос Виктора Семеновича:
– Ленка? Ты как здесь? Ты же вроде как собиралась с подругами сегодня заниматься? У вас же сессия.
– Ой, папка, да мать вчера позвонила. Говорит, что ты позвонил ей вчера и настойчиво просил сегодня домой не приходить, а переночевать у знакомых. Сказала, что голос у тебя был какой-то странный. Что-нибудь случилось?
Я почувствовал, что краснею. Сколько хлопот доставил людям. Я же совсем забыл, что у него есть дочь и жена.
Тут в комнату вошли Лена и ее отец. Я повернулся и замер.
– Ой, Мотылек, – невольно вырвалось у меня. За пять лет Лена изменилась совершенно. Впрочем, это было и неудивительно. Я был знаком с дочерью Виктора Семеновича очень короткое время, когда он однажды пригласил меня к себе. Он рассказал ей мою историю, и эта девчонка, всего лишь на год старше меня, подсела тогда ко мне и просто взяла за руку. Не знаю почему, но мне стало легче. Она ничего не говорила. Просто сидела и молчала, сочувственно сжимая мою ладонь. Сама же она была какая-то вся воздушная. В тот день я ее в первый и последний раз назвал мотыльком. Сейчас же… сейчас это была вовсе не та Ленка-конфетка, которую я знал. Теперь это была уже взрослая девушка, но все равно что-то озорное оставалось в ней от того, что было раньше. И именно это что-то и заставило меня назвать ее тем именем, каким когда-то я ее наградил.
Ленка отшатнулась, смертельно побледнев. Повернулась к отцу. Я же, проклиная свой язык, бросился к ней…
Я успел как раз предотвратить падение, подхватив ее до того, как она грохнулась на пол. Осторожно поднял и перенес на диван. Рядом бегал встревоженный Виктор Семенович, чуть ли не проклиная себя.
– Я ведь должен был помнить, что она встречалась с тобой! Должен! Один раз, конечно, но все равно должен был предвидеть, что она узнает тебя! Боже ж мой, она же считает тебя мертвым! Она же ведь была на похоронах! Сама настояла! Я должен был ее подготовить!