Горе побежденным
Шрифт:
И в голову Зиновия Петровича мысль простая не пришла — как их для ежедневной и правильной работы задействовать?!
Все же вице-адмирал с его самодурством и нежеланием прислушаться к иному мнению, которое он априори считал ошибочным, а только свое исключительно правильным, потерпел поражение в Цусимском сражении уже в октябре при выходе 1-й Тихоокеанской эскадры из Либавы. И не было ответа на один вопрос — неужели он действительно считал, что в одиночку гораздо умнее, чем десятки командиров и специалистов, которых было можно и нужно привлечь к работе. Скинуть с собственных плеч чудовищную ношу на других,
— Нормальная рабочая атмосфера стоит, спорят, доказывают — но решения вырабатывают, а я буду принимать лучшее, — еле слышно сказал Дмитрий Густавович и тяжело поднялся с дивана — все же после затяжной болезни он был еще слабый. И медленно ступая, вышел из спальни, которая при нем превратилась в многофункциональное помещение.
В кабинете оба флаг-штурмана работали над картами и приказами, им помогали три офицера со скромным набором звездочек на погонах. И два писаря, что безостановочно строчили приказы для каждого транспорта — ведь каждый капитан, перефразируя изречение великого Суворова, должен досконально знать свой маневр и цель похода, а не быть вовлеченным в дело, о котором ничего не знает.
Тем более, милый Оскар Адольфович все может напутать, недаром у него есть постоянный вопрос, который он любит задавать своим штабным — «а все ли будет хорошо?»
В салоне кипело «сражение», пока только на больших планшетах, закрепленных на стене, а корабли отмечались воткнутыми в картон булавками. Руководил «баталией» сам начальник штаба, а все артиллерийские офицеры, включая примкнувшего «летописца» капитана 2 ранга Семенова, участника боя в Желтом море. «Война» шла нешуточная — высчитывался правильный курс и дистанция, скорость, причем «синие» булавки выполняли пока еще неизвестную «петлю Того».
Этот маневр русские офицеры посчитали откровенно безумным, но так как у Клапье де Колонга на этот счет имелось собственное мнение, и он его отстаивал в полной уверенности, что так оно и будет, причем яростно, то сейчас отрабатывали и его. Противодействие изображалось уже красными булавками, и схема напоминала вроде «кочерги», наложенной сверху на японскую «удавку». Пять броненосцев Небогатова накидывались сверху, идя контркурсом, а длинная «рукоятка» из девяти вымпелов должна была принимать броненосцы Того.
Но вглядываться в картину будущей баталии Фелькерзам не стал — выработают решение, сразу доложат. Только мимолетно бросил взгляд на другой планшет, с узнаваемыми очертаниями островов Квельпатр и Гото — там на синие булавки, воткнутые друг от друга на большом расстоянии в три шеренги по семь кораблей надвигалась самая натуральная македонская фаланга из полутора десятка красных булавок, перекрывавшая, если судить по масштабу, добрую половину стоверстного прохода.
Вот этот «гребешок» и был тем самым «слоном», о котором он говорил Небогатову, что скоро нанесет визит в «лавку со стеклом», образно выражаясь. Вот тут Дмитрий Густавович решил поступить по-своему — не ждать действий от противника, не пытаться прокрасться мимо дозорных кораблей, а уничтожить их внезапно, безжалостно и грубо. Как всегда боевые корабли нападали на всякие «линии» и «барражи». Расстреливали плотным артиллерийским огнем всяческие вооруженные траулеры, дрифтеры и прочие лихтеры, выставленные «умной головой» в оборонительную цепь, для воспрепятствования действий вражеских легких сил. Но главным образом, для противолодочной борьбы, как она велась в первую мировую войну.
Вице-адмирал
Японские вспомогательные крейсера просто большие пароходы, с парой старых 152 мм или 120 мм орудий — в ночном бою на короткой дистанции даже броненосцы береговой обороны превратят их в «решето», причем в буквальном смысле. Потому что стрельба будет вестись не только фугасными снарядами, которых в погребах не густо, а еще сегментными, картечью своего рода, предназначавшимися для уничтожения не бронированных маленьких миноносцев. Так что в такую большую цель, как «мару», русские артиллеристы вряд ли промахнутся, а заодно получат столь нужный боевой опыт. Да и следующей ночью им станет намного легче отражать атаки вражеских миноносцев, которые неизбежно последуют.
— Работайте, господа, не обращайте на старика внимания, — взмахом руки Фелькерзам остановил своего флаг-капитан, что готовился рапортовать, и, чуть прихрамывая, стал подниматься наверх по трапу, у которого уже поджидал его верный Федор, готовый подхватить, если его адмирал снова оступится, как вчера и произошло в первый раз…
Командир крейсера "Алмаз" капитан 2 ранга И. И. Чагин
Глава 19
— Барон, у меня есть для вас поручение, достаточно серьезное и значимое, чтобы я мог поручить выполнить его другому командиру. Все зависит от вашего согласия — принуждать не могу.
— Я постараюсь выполнить его со всем тщанием, Дмитрий Густавович, пусть даже это будет трудно для меня.
Фелькерзам внимательно посмотрел на командира броненосца «Наварин» Фитингофа. Тот, как и положено хладнокровному и исключительно спокойному остзейскому немцу, негромко ответил. И спокойно продолжил пить предложенный ему новым командующим эскадрой горячий чай. Бруно Александрович был на удивление хладнокровен.
Именно на него вице-адмирал Рожественский постоянно совершал всяческие нападки, оскорбляя как капитана, так и его корабль, пользуясь тем, что барон удивительно терпеливо сносил их. Но в какой-то момент нервы у барона однажды не выдержали, и, рассматривая очередной сигнальный «фитиль», поднятый на мачте флагманского броненосца, Бруно Александрович негромко произнес — «у него два орла на погонах, а всем известно, что эти птицы любят садиться на всякую падаль».
— Ваш корабль пойдет головным, и на нем будет поднят флаг убывшего на госпитальном «Орле» Зиновия Петровича. Японцы имеют сильное пристрастие бить по флагманскому и концевому броненосцу, сосредотачивая на них огонь всей эскадры в худшем случае для них, а это шесть кораблей. А если не могут такое осуществить, что будет лучшим для нас вариантом, то будут по вам стрелять два, может быть, три первых броненосца, хотя третьему мателоту в их колонне, я думаю, будет не до этого.
Фелькерзам остановился, и, сделав глоток чая, посмотрел на опустевшую рюмку. Вздохнув, воздержался от очередной дозы спасительного «лекарства», которое все же купировало боль. И внимательно посмотрел на командира «Наварина», ожидая ответ — а в том, что он будет дан положительно, контр-адмирал уже предчувствовал.
— Я согласен, Дмитрий Густавович, — усмехнулся Фитингоф, — и не сомневаюсь, что поднятый вице-адмиральский флаг привлечет внимание японцев. И хорошо понимаю, почему вы прибегаете к такой военной хитрости — мой «Наварин» как нельзя лучше подходит для роли «флагмана эскадры», иного выбора просто нет.