Горец. Вверх по течению
Шрифт:
– Одна беда с этой интеллигенцией, Савва. Дал инженер распоряжение о тебе и забыл, что надо его через штаб проводить, – сокрушался кузнец. – Вот тебя и раскидали со всем пополнением по списку… в первую роту. Не глядя.
Когда я собрал свой ранец, Гоц участливо посоветовал самому отобрать себе инвентарь получше и обязательно его пометить.
– А то что, сопрут? – вот ни на столечко не удивился я такому совету.
– Нет. Спереть не сопрут, но поменяют на плохой или ломаный легко.
Пользуясь дружеским советом, отобрал я себе из отремонтированного шанцевого инвентаря нормальную кирку-мотыгу, штыковую
На обеде унтер заставил весь взвод три раза заходить в столовую палатку и снова выходить из нее строиться, пока не добился правильного поведения подчиненных согласно Устава.
Солдаты глухо бухтели, но Прёмзель перевел все стрелки на меня.
– Этот крендель по фамилии Кобчик сегодня отказался нашего ротного величать «его милостью», да еще капитану уставом в нос ткнул, что так не положено. Вот теперь мы все вместе с ним и живем по уставу. Приказ его милости. А ты, Кобчик, вон туда садись, за третий стол, в отделение старшего сапера по фамилии Ноль.
– Унтер, он теперь с нами работает? – спросил старший сапер Ноль.
– Нет, – усмехнулся унтер-офицер. – У военного строителя Кобчика, пока он не дорос еще до высокого звания имперского сапера, особое задание будет на правом фланге. Индивидуальный, так сказать, подряд. Особо важный объект от господина инженер-капитана.
Взвод дружно заржал. А я в непонятках остался, только догадался, что взводный мне все же подложил какую-то подлянку.
– Ну и напоследок хорошая новость для вас, – продолжил унтер. – Савва Кобчик – кузнец. И с этого дня он еще и ответственный за рабочее состояние шанцевого инвентаря во всем взводе.
Одобрительный гул был ему ответом.
– А теперь сесть и приступить к приему пищи. Кстати, Кобчик, а зачем ты на своих черенках дырку нарисовал, уже соскучился по домашней лохматке?
Все опять гаденько заухмылялись.
– Нет, господин унтер-офицер, – ответил я, – это обозначение малой механизации.
Народ безмолвствовал. С одной стороны, какая такая механизация может быть в насквозь знакомой лопате, а с другой – кузнец же… колдун по определению…
– Это как? – не выдержал первым мой новый отделенный.
– Каком кверху… Очень просто, господа-товарищи, кнопку нажал – вся спина мокрая, – заявил я с полной серьезностью морды.
– А кнопка где?
– Да на черенке нарисованная, чтобы не промахнуться по месту, – ответил я и заржал.
Вот так вот. Мы-то дураки, а вы-то нет?
Ночью я ждал «темной». Все же весь взвод из-за меня наказали, что «уставщина» хуже «дедовщины». Но пронесло. Как оказалось, если бы я работал с ними рядом и их постоянно из-за меня дрючили, то, наверное, несдобровать было бы моим бокам. А так… только на прием пищи ходили строем перед ротным. И все…
Особое задание для особо борзых военных состояло в обустройстве позиции для пулемета. Охудеть не встать. Магазинных винтовок тут нет, а пулеметы уже есть. Ну и времечко мне досталось в этом мире. Сплошняком сюрпризы поперли, стоило только в армию загреметь.
Техник-фельдъюнкер нашей роты по фамилии Або, худой и мосластый студиозус откуда-то с
– А почему позиция круглая? – искренне удивился я.
– Это чтобы лафет было удобнее поворачивать, – пояснил мне юнкер.
– Лафет у пулемета?! – воскликнул я и подумал, что Штирлиц никогда не был так близок к провалу. – Сколько же он весит?
– Чуть меньше тонны. Это с бронещитом. Расчет восемь человек, – не заметил студент моих оговорок. – Только одна загвоздка для такой позиции: площадка должна быть выровнена если не идеально, то приближенно к тому.
– Тогда нивелир нужен, – ляпнул я.
– Умеешь пользоваться нивелиром? – поднял юнкер очки на лоб, внимательно меня рассматривая.
– Смотря какой конструкции, – уклончиво ответил я. – Но без нивелира ровной площадки не будет. Так что нивелир сюда и чучело с рейкой. И будет тебе ровная площадка. Вот еще… – продолжил я грузить юнкера. – На какой высоте стоит на лафете тело пулемета и какой отрицательный наклон позволяет выставить лафет? Стрелять-то вниз придется.
Удивление прошло быстро. Во мне проснулся башенный пулеметчик БТР, которому в учебке показывали фотографию пулемета времен Русско-японской войны на орудийном лафете. Большая дура…
– Начинай пока, а я нивелир принесу, – бросил юнкер и побежал в расположение батальона, где вся такая тонкая строительная машинерия хранилась у инженера в палатке.
А я посмотрел вниз, куда стрелять придется, и понял, что размеченная позиция просто бездарная. Не знаю, какой горизонтальный угол у этого пушечного лафета с пулеметом, но навряд ли большой. Градусов пять-семь, не больше, а позицию расчертили стрелять хоть и во фланг, но в противника, который будет двигаться гуськом по горной дороге, раскинувшейся перед нами, как сцена в театре. Это, считай, что с фронта по цепи лупить. Что не есть гуд, как говорил нам инструктор по стрелковому делу. Лучший пулеметный огонь – фланговый, когда одной пулей можно задеть сразу нескольких солдат противника. Даже если промажешь, то чуть дальше пуля свою жертву найдет. А по фронту цепи бить, так большинство пуль в «молоко» уйдет.
Походил, посмотрел на этот спускающийся с перевала серпантин дороги и понял, что для себя я бы позицию сместил еще вправо метров на пять и пару метров вперед. И это без разницы, что из совершенного пулемета Калашникова стрелять, что из митральезы с ручкой.
Наметил сектора обстрела, взял кайло, «нажал на кнопку» и стал ковырять лунки под новые колышки.
И еще отметил, что тут никто окопов не копает, не говоря уже о траншеях. Вся фортеция полевая для стрелков строится на ровном грунте вверх, как дома. Так что понятно стало, где стройбатовцы кирки погнули, – камни добывали для строительства. И носят камень на носилках и возят его на телегах стрехами… а другие туры плетут из вымоченной лозы, что с долины добыли. Эти корзинки камнем и забивают, устраивая в ряд. Ну, просто оборона Севастополя в девятнадцатом веке. Хотя… лично я не сильно желал бы долбить в такой земле траншеи полного профиля. Пуля такой тур не пробьет по определению. Так что еще надо?