Горизонт
Шрифт:
Маргарет с искаженным, убитым лицом. Не сразу смогла говорить. Только что она была в доме вместе с доктором Путрелем, Ивонной Левшой и маленьким Петером. Собиралась отвести Петера в школу. Звонок в дверь. Доктор Путрель пошел открывать. Громкие голоса. В прихожей доктор повторял все громче и громче: «Нет, ни в коем случае… Нет, ни в коем случае…» Он вернулся в свой кабинет в наручниках, в сопровождении трех человек. Ивонна выпрямилась с безмятежным видом. Маленький Петер сильно сжал руку Маргарет. Один из пришедших направился к Ивонне, вынул из кармана повестку, протянул ей ее и проговорил:
— Извольте следовать за нами, мадам…
Ей они не надели наручники. Двое других уже вывели доктора Путреля из кабинета, Ивонна подсела к столу, третий следил за каждым ее движением. Она написала на рецептурном бланке несколько слов и протянула
— Вот адрес, пожалуйста, отведите туда Петера.
Она поцеловала мальчика, но не сказала ему ни слова; вышла из комнаты, прямая, невозмутимая, как сомнамбула, а тот третий шел за ней по пятам.
Вечером Босманс провожал Маргарет на Северном вокзале. Перед тем они заехали в Отёй, и она поспешно собрала чемодан. Отдала ему ключ от комнаты на тот случай, если забыла что-нибудь важное, чтобы он смог потом переслать ей это по почте. Он уже не помнил, куда именно она ехала ночным поездом во втором классе: в Берлин или в Гамбург? Поезд отправлялся в девять часов вечера. У них оставался еще час. Они сидели друг напротив друга в глубине кафе на бульваре Мажента; она показала ему бумагу, которую ей дал один из тех, кто пришел за Ивонной Левшой и доктором Путрелем. Ей предписывали явиться завтра в десять часов утра на набережную Орфевр. Просроченный паспорт был всегда при ней, они потребовали его предъявить, списали номер и фамилию. Босманс пытался ее успокоить, уговорить остаться в Париже. «Нет, Жан, это невозможно. Они знают обо мне то, что я тебе не рассказывала, все у них записано в досье. Лучше исчезнуть, чем явиться к ним завтра. Ведь мне нечего им рассказать об Ивонне Левше и докторе Путреле. Я ничего не знаю о них. И никогда ни о ком ничего не знала. В любом случае не известно, что им от меня нужно. Еще давным-давно я твердо решила не отвечать на их вопросы. Верь мне, Жан, если уж они схватят таких, как мы, то никогда не отпустят».
Через много лет у него по-прежнему хранилось два десятка книг издательства «Песочные часы» — в день, когда его уволили, он унес их в большой полотняной сумке. На месте книжного магазина и прежнего гаража, превращенного в склад, построили новый дом. Среди книг по оккультизму были и те, из списка доктора Путреля, которые Босманс не успел ему передать.
Листая одну из них, он нашел рецептурный бланк доктора. На нем синими чернилами крупно выведено: «К мадемуазель Сюзанне Краай. Париж, Пятнадцатый округ, улица Фаворит, дом № 32». Казалось, чернила еще не просохли, хотя прошло столько времени. Еще не поздно наведаться туда. На Северном вокзале, садясь в вагон ночного поезда, Маргарет протянула ему этот листок: адрес, написанный в спешке Ивонной Левшой, по которому она отвела Петера в тот же день. Босманс проводил ее до купе. Они условились, что как только она устроится в Гамбурге или же в Берлине, то сейчас же сообщит ему свои координаты и он приедет к ней. «Лучше пришли мне письмо, — говорил Босманс, — или позвони в книжный магазин „Песочные часы“: Гобелин 43 76». Но шли годы, а письма нет как нет, и звонок так и не раздался.
С тех пор как его уволили и он навсегда покинул бывший кабинет Люсьена Хорнбахера с полотняной сумкой, набитой книгами, ему часто снился один и тот же сон. Телефон долго-долго звонил в опустевшем кабинете, он слышал его издалека, но никак не мог отыскать книжный магазин, запутавшись в лабиринте узких улочек незнакомого квартала, который тщетно пытался обнаружить на карте Парижа, проснувшись. Потом звонок перестал преследовать его во сне. Книжный магазин издательства «Песочные часы» был стерт с лица земли, а письма из Гамбурга или Берлина шли не туда и не тем. Лицо Маргарет отдалилось и наконец исчезло где-то за горизонтом, как в тот вечер на Северном вокзале, когда поезд тронулся, а она высунулась из окна и что-то пыталась объяснить ему знаками. В последующие смутные годы он сам столько раз уезжал на ночных поездах…
Он не знал, где эта улица. Хотя бывал в этом квартале не однажды в разное время и часто выходил на станции «Волонтэр». Босманс не мог понять, почему после отъезда Маргарет он так и не удосужился узнать, что стало с маленьким Петером и его странными родителями. Правда, поначалу молчание Маргарет опустошило его душу до дна… А затем, мало-помалу, на некоторый период все поглотило забвение.
Улица Фаворит, дом № 32. Шестиэтажный. Босманс стоял на противоположной стороне и рассматривал фасад. Он
Он постучался к консьержке.
— Скажите, пожалуйста, мадемуазель Сюзанна Краай по-прежнему живет здесь?
На стук вышла женщина лет тридцати. Она не поняла, о чем он спрашивает. Глядела недоверчиво. Босманс повторил ей имя по слогам. Она покачала головой: «Нет». И закрыла перед ним дверь.
Ничего другого он и не ждал, впрочем, не важно. Снаружи он еще постоял несколько минут, глядя на дом. На солнышке. В тишине. В этот момент у него возникла уверенность, что если не шевелиться, невидимая стена времени осторожно сдвинется. И все вроде бы останется по-прежнему. На улице будет еще солнечнее и тише. Но то, что было однажды, повторяется бесконечно. И он увидит, как вон с той стороны к дому № 32 подойдет Маргарет, ведя за руку маленького Петера, «малыша» — так она его называла.
Берлин, лето. До поздней ночи звенели трамваи, описывая порядочную дугу на углу Ционскирхштрассе и Кастаниеналлее. Они проезжали почти пустые. Босманс подумал, что стоит сесть в какой-нибудь из них наугад и приедешь к Маргарет. У него было ощущение, будто он идет вверх по течению времени. Все оказалось гораздо проще, чем он предполагал. В Париже он тысячу раз набирал в Интернете: «ЛЕ КОЗ» или «МАРГАРЕТ ЛЕ КОЗ», — безрезультатно. Однако в полусне ему вспомнилась часть давнего разговора, так при высокой температуре в бреду мы повторяем обрывки фраз:
— Значит, вы родились в Бретани?
— Нет. В Берлине.
И тогда он набрал: «МАРГАРЕТ ЛЕ КОЗ, БЕРЛИН». И получил один-единственный ответ: «Маргарет Ле Коз, книжный магазин Ладыжникова, Берлин, 10405, Диффенбахштрассе, дом № 16. Телефон, факс: +49 (0) 30 44 05 60 15». Нет, звонить он ей не будет. И в пустой ночной трамвай не сядет. И на метро не поедет. Он пойдет пешком.
Босманс отправился в путь около полудня от Пренцлауэр-берга с картой Берлина в кармане. Он отметил на ней маршрут красной ручкой. Но все равно несколько раз заблудился. К примеру, спустившись по Пренцлауэраллее, он решил, что можно свернуть налево, — так будет короче. И оказался на тесном тенистом кладбище. На центральной аллее кладбищенского парка мимо него проехала на велосипеде девушка с малышом на багажнике. Выйдя на длинную и чересчур широкую Карл-Маркс-аллее, застроенную огромными бетонными зданиями, похожими на казармы, Босманс, как ни странно, не почувствовал себя потерянным и чужим. «Эти улицы — мои ровесницы. Я ведь тоже за несколько десятилетий пытался проложить идеально ровные магистрали, выстроить прямоугольные дома с глянцевыми фасадами, поставить четкие дорожные указатели, чтобы скрыть исконные болота и буераки, скверных родителей, грехи молодости. Но, несмотря на все свои усилия, то и дело оказывался на пустыре и болезненно ощущал, что кого-то недостает в моей жизни, или дорогу мне преграждал ряд старых домов, поврежденных войной, жестокие угрызения совести». Карта больше не нужна. Босманс уверенно шагал вперед, миновал железнодорожный мост, перешел через Шпрее. Даже если сделал большой крюк, не важно.
На мостовой Гёрлицер-парк сидели за столиками юноши и девушки. «Теперь мы с Маргарет, должно быть, старейшие обитатели города». Он пошел через парк, показавшийся ему сначала поляной, а потом пустырем. Прежде здесь был вокзал, с которого Маргарет уехала ночным поездом. С чего он взял, будто парк разбили на месте вокзала? Просто все перепуталось у него в голове. Под деревьями возле канала он размышлял, не Марна ли это.
Еще один мостик. Сквер, дети бегают и играют. Босманс решил отдохнуть на террасе пиццерии, откуда открывался вид на мост, дома и деревья на той стороне канала. Он слишком долго шел и устал. У него заболели ноги.
За соседним столиком человек лет тридцати захлопнул книжку с английским названием. Босманс спросил у него, как пройти на Диффенбахштрассе. Оказалось, до нее рукой подать, первый поворот налево.
— А вы случайно не бывали в книжном магазине Ладыжникова? — спросил Босманс по-английски.
— Я часто туда захожу.
— И знакомы с его владелицей?
— Конечно. Кажется, она француженка. Говорит по-немецки с легким французским акцентом. Или может быть, она русская…