Горькая брусника 2. Дар ведьмы
Шрифт:
– Ориентал 1 . Настоящий турецкий табак. Спасибо. Спасибо.
Я усмехнулась.
– Было б лучше, если бы ты бросил курить.
Отец виновато улыбнулся и пригладил ладонью взъерошенные волосы, расположенные венчиком вокруг лысой макушки.
– Доча, позволь иметь хоть одну слабость. Да не стойте тут, проходите.
За круглым столом, накрытым белоснежной накрахмаленной скатертью, заставленном белой посудой и хрусталём, сидели мама и Алёна. При виде моего спутника глаза обеих округлились. Правда, у сестры удивление было более красноречивым. Матвей, вручив букеты и подарки, слегка наклонил голову.
1
Ориентал – (Oriental). Под этим названием подразумевается целая группа табака, который выращивается в Греции, Болгарии, Турции и других странах. Продукция из каждого региона имеет свои вкусовые отличия. Листья этой группы имеют небольшие размеры. Для обработки их сушат под открытыми лучами солнца.
– Рад знакомству, Антонина Яковлевна, Алёна. Как вы уже поняли: я парень Насти Матвей.
Когда мама разглядела подарок, её губы растянулись в слабой улыбке. Обычно осенью папа привозил с поля мешок соломы, мама сама разрезала сухие стебли пшеницы, отпаривала горячим утюгом и потом уже делала из золотых полосок соломы поделки и картины. А тут ей вручили готовый набор соломки, да ещё разного цвета. За полтора месяца, что я не видела мать, она похудела и немного постарела, но выглядела как всегда безупречно. В светлых волосах, красиво уложенных на затылке во что-то наподобие цветка, поблёскивало больше седины, вокруг голубых глаз более резко обозначилась сеточка из мелких морщинок, уголки губ, выкрашенных розовой помадой, немного опустились вниз, но мама по-прежнему выглядела безупречно и элегантно, как и подобает пани польских кровей.
– Спасибо, Матвей. Вижу, вы подготовились, – спокойным тоном произнесла мама. – Поставлю цветы в вазы, а ты, Алёна, приглашай гостей к столу.
Я проводила маму взглядом до кухни, слово «гости» неприятно царапнуло слух. Дома я ведь точно не гость, но ни сестра, ни мама не сделали даже попытки обнять меня. Хотя… что я придираюсь? Мама никогда не отличалась сентиментальностью, я могла по пальцам пересчитать её объятия и поцелуи.
– Настя, не возражаешь, если я выйду во двор и побуду с Дмитрием Ивановичем? Помогу ему пожарить шашлык, – поинтересовался Матвей, снимая пиджак и вручая его мне.
– Хорошо, – кивнула я и повесила пиджак на спинку стула.
Алёна поставила набор шампуни на тумбочку у окна, сложила руки на груди. Дождавшись пока за Матвеем закроется дверь, бросила взгляд в сторону кухни.
– Специально его приволокла, чтобы показать превосходство надо мной, – пробурчала Алёна.
Я опасалась, что сестра неправильно поймёт приезд Матвея, но столь открытого проявления злости не ожидала.
– Это не моё решение, а Матвея. Он хотел познакомиться с вами.
Алёна хмыкнула. В голубых глазах, очень похожих на мамины, проявилось что-то похожее на ненависть. Ей не шла беременность: ранее точёное лицо как-то оплыло, губы и нос словно налились влагой, увеличились в размере, прежде прозрачная светлая кожа покрылась пигментными пятнами. Зная, как трепетно сестра относится к своей внешности, я догадалась, что она явно комплексует из-за своего теперешнего вида. Будь у нас другие отношения, я бы сказала: «Сестрёнка, всё это чепуха. Главное, малыш, что растёт внутри тебя. Как родишь, твоя красота вернётся» Но сейчас я уверена: мои слова ей не нужны, слушать их не желает.
Алёна повернулась к окну, пару минут понаблюдала за папой и Матвеем, колдующим над мангалом, потом, повернувшись ко мне, сердито заявила:
– Не ври. С самого детства ты соперничала со мной, доказывала, что не хуже меня. Только знаешь, тебе никогда не стать к маме ближе, чем я. Особенно после того, что ты натворила.
Я ощутила, как меня захлёстывает обида. Сглотнув слюну, попыталась взять себя в руки. Мы говорили шёпотом, чтобы не услышала мама, и от этого наша перепалка напоминала шипение змей.
– Я натворила? Я надеялась, ты раскаиваешься…
– Раскаиваюсь? Ничего бы не случилось, если бы ты не сдала Вадима полиции, – буркнула Алёна. – Ради меня стоило промолчать. Ты не знаешь, что такое быть верной семье. Из-за тебя я потеряла хорошую квартиру и жениха. Из-за тебя без всякой перспективы я торчу в этой деревне. Ты виновата в том, что мой ребёнок родится без отца. Ты загубила мою жизнь, а теперь решила похвастаться, притащив сюда этого красавчика?
Боже мой! Она перевернула всё с ног на голову, выставила меня предательницей.
– Вот значит как. Расстроена, что отец вернул квартиру хозяевам? Что не удалось, продав наркотики, сбежать?
Алёна сделала шаг ко мне и стукнула по столу кулаком. На столе подпрыгнули тарелки и нежно зазвенели хрустальные бокалы.
– Притворяешься идиоткой? Вадим хороший хирург, а получал за свою работу копейки. Да он сделал операцию старику Ерёмину за деньги. Но разве его вина, что у Ерёминых не было наличных, и они откупились квартирой. Это их решение. Разве пожилым людям не лучше жить в деревенской глуши подальше от городского шума? Вадим им подыскал неплохой домик.
Я усмехнулась.
– Ага старым людям замечательно жить в халупе без удобств, к тому же далеко от больницы и магазинов.
Алёна хмуро покосилась на меня.
– Они отжили своё. А ты идиотина. Каждый в этом мире старается для себя. И хватит упрекать меня Мариной. Она бесполезный член для общества: никчёмный человек и никудышная медсестра. По ней некому плакать. Вадим так поступил, спасая меня, но родная сестра всё испортила. Мне ещё поблагодарить тебя за это?
Я с ужасом осознала: Алёна не только не раскаялась в содеянном, а ещё и винит меня в своём жизненном фиаско. Сестра машинально положила ладони на живот. Я знала, она находится на пятом месяце беременности, но по фигуре нельзя было это определить, лишь талия стала чуть шире.
– Не вам решать, кто должен жить, а кто умереть.
– Очнись уже! Ты живёшь в выдуманном мире. В настоящем же начальники берут взятки, министры и губернаторы воруют миллиардами, на улицах и кафе торгуют спайсом. Каждый зарабатывает как может. Но знаешь, что в этом мире главное? Быть верным своей семье и родным людям. Ты нарушила это правило, поэтому тебе нет ни оправдания, ни прощения.
Я задохнулась от возмущения.
– Только потому, что ты моя сестра, а Вадим твой жених, я должна была закрыть глаза на всё?