Горький шоколад
Шрифт:
Остановись, Габриэль Кромби, пока этот тяжеловоз не раскатал тебя на своем пути.
Ситуацию спасло появление Марго. Она что-то энергично жевала, а в руках несла блюдо со всякой всячиной. Максимилиан пожелал им спокойной ночи, вышел. Марго ногой захлопнула за ним дверь и буквально бомбой плюхнулась в кровать.
— Без понятия, что это все такое, — она взглядом очертила широкий ассортимент сыров, ломтиков мяса, рыбы и овощей, — но наверняка стоит дорого и привезено черте откуда. Макс помешан на здоровом питании.
— Что в этом плохого?
Она чуть было не добавила: «Особенно, если человек может позволить себе питаться чем-то получше, чем гамбургер или буритто».
— Да ничего, просто этот сыр пахнет …
Пахнет, конечно, не очень, но Эль так проголодалась, что съела бы и слона. А запах… Так можно нос заткнуть. Она попыталась забрать у Марго ломтик, но та одернула руку, а потом снова помахала им, словно дразнила собаку. Ломтик оказался в сантиметре от рта Эль. Она снова попыталась его взять, но подруга прищелкнула языком.
— Без рук, — заявила она.
Эль почувствовала волну негодования. Она что же, дразнит ее, как бродяжку?
Если бы они не были знакомы уйму времени и не побывали во всяких передрягах, Эль ни на секунду не сомневалась, что так и есть. Но с Марго всегда было сложно. Она редко задумывалась о том, как выглядят ее поступки со стороны, как они могут ранить других людей. Более того, когда Эль пыталась мягко урезонить ее, та лишь фыркала и заявляла, что жить по правилам, придуманным чертову кучу лет назад — полный отстой. И с тех пор не упускала случая переманить Эль на свою сторону. Марго Ван Дорт нравилось бросать миру вызов, и чем активнее мир сопротивлялся, тем напористее она становилась.
— К счастью, здесь еще много чего дурнопахнущего, — Эль показала подруге язык и ухватила сыр с тарелки. Удивительно, но его вкус буквально растекся по рту целым букетом пряности. — Господи, это… потрясающе!
Марго сунула кусок в рот, пожевала — и с отвращением выплюнула в салфетку. Красноречивое свидетельство ее гастрономических пристрастий.
— Я точно не буду стеснять своим присутствием твоего брата? — спросила Эль, когда они с Марго приговорили две трети содержимого тарелки.
— Ты что, правда веришь, что Макса можно смутить присутствием двух малолеток?
Эль утвердительно кивнула.
Две недели назад Марго огорошила ее предложением вдвоем съездить к ее брату. Они вместе подали документы в «Колледж Манхэттен» и обе изводили себя предстоящим результатом. Правда, Эль изводилась все же больше. Значительно больше. Настолько, что охотно брала вторые смены в кафе, чтобы к концу дня валиться с ног от усталости и смотреть сны без сновидений. Потому что, хоть они с Марго были вроде как на равных, между ними лежала пропасть. Хотя бы потому, что Эль рассчитывала попасть в число стипендиатов. И никак иначе, в отличие от Марго, в трастовом фонде которой лежала сумма, сторицей покрывающая и перекрывающая плату за обучение. И хоть они никогда не обсуждали это, не случалось такого дня, чтобы Эль не думала о последствиях своего провала. «Любишь ты слишком далеко замахиваться, Эль, — говорила мать в ответ на любую ее случайно высказанную мечту. — Девчонки вроде нас находят порядочного парня, разводят ляжки и дают ему трахать себя до тех пор, пока он не расщедрится на сраное кольцо из ломбарда». После того, как Эль огрызнулась, что она-то сама не сподобилась выбрать порядочного, мать поколотила ее куском мыла в носке. Свернувшись калачиком в углу, Эль впервые в жизни безропотно и молча сносила побои. Тогда она решила, что больше никогда не будет плакать, не будет умолять пожалеть ее. Пусть уж лучше забьют до смерти. И если на отца ее остервенелое молчание действовало отрезвляюще, то мать еще больше заводилась. «Да что же ты молишь, ссука?! — в пятном угаре вопила миссис Кромби. — Думаешь, что лучше мамки? Тварь! Я на тебе места живого не оставлю!» Так бы, скорее всего, и случилось, если бы в один из сеансов «родительской любви» мать не настиг инфаркт. Она схватилась за сердце и…
— Ты же не против, что мы будем жить вместе?
Слава богу, Марго вовремя выудила ее из той части воспоминаний, которую Эль накрепко заперла в своем сердце. Это — табу. Неприкосновенная тема. То, о чем нельзя рассказывать никому, разве что святому Петру перед вратами в Царство Божие. Если, конечно, ее туда пустят после всего содеянного.
— Это дом твоего брата, — с некоторым непониманием отозвалась Эль, — ты можешь жить, где хочешь.
Марго ответ явно пришелся не по вкусу. И Эль сразу поняла почему, но подруга уже завелась.
— Ты делаешь это нарочно, — кивая в такт своим мыслям, сказала Марго, — берешь кусок дерьма — и кладешь между нами. Типа: «Ты у нас золотая девочка, а я бедная-несчастная Эль».
Эль хотела возразить, но… разве Марго не права? Ведь именно она, а не подруга при каждом удобном случае тыкает в ее социальный статус, словно это уродливая болячка. Марго никогда ни словом, ни случайным жестом не давала повода думать, что ее саму это беспокоит. Напротив, подруга поняла и приняла ее желание быть во всем с ней в доле, будь то кофе в закусочной или организация совместного вечернего киносеанса. Марго даже ходила с ней по распродажам и комиссионкам, и постоянно шутила, что только в таких магазинах можно найти джинсы от «Levi's» за три бакса.
— Прости. Я, как обычно, сказала не подумавши.
— Знаешь, что? — Звучавший в голосе подруги вызов обещал, по меньшей мере, восход на Эверест. — Завтра Макс укатит на свои страшно деловые встречи, а мне, чтобы я не скучала, оставит свой волшебный «золотой» пластик. Не спрашивай, откуда я знаю — он жутко предсказуем по части обеспечения моего комфорта и избавления себя от необходимости вживаться в роль заботливого старшего брата. Так вот, моя дорогая Эль, — Марго так резко схватила ладонями ее за щеки, что Эль чуть не подавилась долькой ананаса, — мы завалимся во все самые дорогущие магазины, какие только есть на Пятой авеню, и потратим столько, сколько понадобится, чтобы ты перестала думать, будто меня волнует твой социальный статус.
Пока Эль соображала, чтобы такое ответить, ладонь Марго сползла ниже, большой палец очертил линию нижней губы. Она была так близко, что их дыхания смешались.
— Я думаю… — Эль отстранилась, — это … неплохая идея.
Она так не думала, она думала, что это самое ужасное, что только могло взбрести Марго в голову, но повиновалась внутреннему голосу, который говорил: «Дай ей, что она хочет, иначе эта пытка не прекратиться». И на краткий миг в памяти воскрес образ матери с носком в руке. Вот она раскачивает его, потом начинает остервенело раскручивать, так, что воздух рвется в клочья. Бах! Кусок мыла обрушивается на спину, выколачивая дыхание из легких — и отскакивает, чтобы набрать новый разгон.
— Вот и отлично, — угомонилась Марго. — Тогда я первая в душ, а ты пока разбирай сумку. — Подруга покосилась на ее тощую поклажу, неодобрительно нахмурилась, но тут же снова заулыбалась. — Ну или можешь прийти потереть мне спинку.
Эль всегда до чертиков пугалась этого выражения ее лица. Слишком серьезного, чтобы расценивать слова, как шутку, но с другой стороны — она ведь не может говорить такие вещи всерьез? Нет никакого криминала в том, что две девчонки по-дружески помогают друг другу: делают прически, меняются платьями, одалживают духи для важного свидания. Но в последнее время Марго стала слишком часто позволять себе такие шутки. Не то, чтобы Эль они были неприятны, она просто не понимала подтекста. И уж точно не собиралась реагировать на них. Понятно же, что Марго просто валяет дурака, пусть и выбрала для этого самую странную тему из возможных. Так или иначе, но просто пропускать эти заявления через себя — оптимальный вариант. Марго, чего доброго, обидится, если поймет, что она хоть на секунду допустила мысль о серьезности ее предложения.