Горький ветер свободы
Шрифт:
– Конечно, – заверил он. – Перед Господом все люди равны, и каждый из них имеет право помолиться Ему под куполом или под небом.
Это было традиционное выражение. «Под куполом» означало в основном здании храма. «Под небом» – в башне, на приближенной к небесам площадке.
– Это непреложный закон веры, – наставительно добавил надсмотрщик.
– В таком случае могу ли я вознести свои молитвы под небом прямо сейчас, прежде чем отдыхать после путешествия?
Я добавила взгляду робкой надежды.
– Конечно,
Так я и поступила. Не выходя на улицу, мы прошли в башню по внутреннему коридору и остановились возле винтовой лестницы. Здесь караулили двое – смотритель и смотрительница.
– Рабыня хочет подняться и вознести свои молитвы, – известил их надсмотрщик.
У тех не возникло ни малейших вопросов: сообщение было воспринято как должное. Смотрительница коротко меня обыскала, дабы убедиться, что я не пронесу наверх оружие. Стандартная процедура в храмах, и, надо сказать, особенно унизительной сейчас, когда я проходила ее в статусе рабыни, она мне не показалась. Затем меня пропустили к лестнице.
– Когда ты спустишься, – произнес напоследок надсмотрщик, – один из служащих укажет тебе дорогу в комнату.
«Служащих, как же! – подумала я. – Скорее уж стражников». Впрочем, это уже было неважно. Возвращаться я не собиралась.
Ступенек оказалось много. Я не считала, но думаю, что все сто, а может, и больше. Добравшись до верха, я подошла к каменному ограждению и остановилась, чтобы отдышаться. Перила заканчивались на уровне моей талии. Случайно упасть – очень маловероятно, а вот сброситься намеренно – вполне реально.
Все еще пытаясь восстановить дыхание, я посмотрела вниз. Голова сразу же начала кружиться. Высоко. Я инстинктивно отпрянула от ограждения, но сразу заставила себя вернуться. И снова посмотрела вниз. Купол храма, двор, переплетение городских улиц. Движущиеся по ним люди кажутся маленькими. Вон кто-то поехал на джамале… Я зажмурилась. Прыгать резко расхотелось. Эх, нечего было останавливаться, чтобы отдышаться! Право слово, какой в этом смысл, если все равно собираешься покончить с собой? А теперь, когда я успела постоять, оглядеться и задуматься, стало жутко.
Соберись, Сандра! Возьми себя в руки! Ты не можешь отступить! Может быть, это твой последний шанс сохранить человеческое достоинство! Или ты хочешь дождаться, пока тебя приволокут в армон, и там Данте станет «укрощать» тебя при помощи «имеющихся у него средств»? Докажи, что ты – не вещь, а живой человек и тебя невозможно лишить права выбора, хотя бы такого.
– Страшно?
Я вздрогнула при звуках этого голоса и обернулась. Данте стоял возле лестничного проема. Я прижалась спиной к ограждению, вцепившись обеими руками в перила.
– Ты ведь знаешь наш язык, – произнес между тем Данте, и это не было вопросом. – Не притворяйся, что не понимаешь.
Его слова немного сбили меня с толку, но я быстро рассудила, что лгать больше не имеет смысла. Я все равно сброшусь вниз, так какая разница, признаюсь ли сейчас в обмане? И я заговорила.
– Как ты узнал?
– Сначала просто догадывался. Но сегодня, когда тот парень рассказал историю покончившей с собой рабыни. Ты смотрела на башню с таким вожделением, словно здесь поселился мужчина твоей мечты. Так что у меня не осталось ни малейших сомнений в том, куда ты первым делом направишься.
Он сделал шаг в мою сторону.
– Не подходи! – крикнула я. – Я все равно прыгну.
И полуобернулась к перилам, не намеренная позволить ему приблизиться.
– Хорошо, хорошо. – Данте замер на месте и вытянул руку ладонью вперед. – Я не стану подходить. Но ты ведь и сама не хочешь прыгать, верно? Все-таки это очень страшно – вот так взять и одним движением закончить все.
Его голос звучал спокойно, почти расслабленно, только глаза смотрели напряженно и словно испытывающе.
– Страшно, – без тени смущения согласилась я, глядя на него с вызовом. – И той девушке вчера тоже было страшно. И все-таки она прыгнула.
– Не равняйся на совершенно незнакомого человека, – поморщился Данте. – Откуда ты знаешь, есть ли между тобой и той девицей хоть что-нибудь общее?
– О, общего между нами более чем достаточно! – с горькой усмешкой заверила я.
– Разве я хоть чем-нибудь тебя обидел?
Я криво усмехнулась. Вы только посмотрите на него: сама невинность!
– Нет. Конечно же нет! – саркастично ответила я. – Ну разве что самую малость. Например, велел привязать меня к столбу, как дворовую собаку.
– Тут ты сама виновата, – не принял упрек Данте. – Зачем пыталась бежать?
– Затем, что я – не вещь, а живой человек, – зло отрезала я. – И потому считаю себя вправе идти туда, куда захочу.
– В данном случае – на свидание с ядовитыми змеями? – Теперь сарказм прозвучал в голосе Данте.
– Даже если и так, – продолжила я стоять на своем.
– Ты не могла бы придумать более убедительный аргумент? – поморщился он. – Впрочем, давай я тебе подскажу. На самом деле ты не можешь простить мне того, что я тебя купил, верно?
– Ладно. – Я грустно усмехнулась и как-то разом сбавила тон. – В том числе и это. Но самое главное: ты уже дважды помешал мне умереть. И сейчас пытаешься сделать это в третий раз.
– Понимаю, – кивнул Данте, и, как ни странно, на сей раз в его словах сарказма не было. – Это убедительный повод для ненависти. – Он немного помолчал, вглядываясь мне в глаза, что было непросто, учитывая разделявшее нас расстояние. – Сандра, а почему ты так сильно хочешь умереть? – спросил он затем.