Горькое похмелье
Шрифт:
– Вчера ты то же самое докладал, – сердито напомнил Нестор. – На месте топчемся?
– Сильное сопротивление. В Таганроге Ставка Деникина. Беляки бросили против нас все резервы, вплоть до офицерской роты охраны самого Деникина. Четверть нашего состава выбита. Боеприпасы почти полностью срасходованы. Хлопцы ходят в штыковую, оттого и такие потери.
– Еще б чуть-чуть поднажать!.. Проси помощи у Дыбенко.
– Он застрял где-то в Крыму.
– Ну, у Антонова-Овсеенка.
– Он уже не наш командующий.
– Кто такой?
– Черт его знает. Вроде бывший царский полковник. Чи генерал. Мы для него – репей на собачьем хвосте.
– Большевики совсем з ума съехали. Кругом в начальстве офицерье… Извини, Озеров, ты хоть в погонах и ходил, но тебя эти мои слова не касаются! Я Чернышу говорю! Начальник штаба! А как докладает! «Черт его знает», «вроде». Ничого точно не знает… Где ж твоя, Виктор, разведка?
– Моя разведка – селяне. А военная разведка – где ж ее возьмешь? Тут образованные нужны!.. Подготовленные!..
В штаб ворвался Садираджи:
– Батька! До нас какаясь красноармейска часть подходит.
– Ну от! – обрадовался Махно. – Должно, этот Гиттис подкрепление прислал!
Махно выехал на окраину Сартаны встречать приближающихся красноармейцев. Странная это была часть. Бойцы шли оборванные, перевязанные грязными бинтами.
– С боями прорывались? – спросил Нестор у первых, кто подошел к нему. – Много беляков по Кальмиусу?
– Не знаем… Мы с красными бились… – сказал ему бредущий по обочине дороги комвзвода.
– Как это – с краснымы? Вы ж сами красные!
– Ты у нашего комроты спроси, – мрачно ответил комвзвода. – Он лучшее в политике разбирается.
Махно еще издали узнал человека, внешность которого не могли изменить ни драная куртка с двумя красными «кубиками» и звездой на рукаве, ни грязная буденновка, сбитая на затылок, ни отросшая рыжеватая щетина… Лёвка Задов!
– Нестор! – неловко нагибаясь, Лёвка прижал его к себе. – А я к тебе пробиваюсь! Половину роты загробил!
Они троекратно расцеловались. Лёвка, не переставая, рокотал:
– Нет, ну надо же… Нестор! А я ще тогда, в восемнадцатом, знав, шо из тебя шо-то толковое выйдет. Клянусь Одессой! – Голос у Лёвки огрубел, стал совсем сиплый. – А тебя там, в Красной армии, ругають почем зря. Бандитом обзывають. А я выяснил: ты с Деникиным воюешь! Шо-то тут, думаю, не то. И хлопцы мои говорять: у Махна вольная армия, со свободой. А яка у Махна ще может быть армия, подумав я! И сказав своей роте: айда до Махна! И – двести верст с боями! И с краснымы бились, мол, дезертиры, и с белякамы. От самой Ольховаткы все бои и бои… Думали, не дойдем.
– Постой! – Только сейчас Махно как следует увидел, что кучками на берегу Кальмиуса, разжигая костерки, расположилось целое войско. – Какая ж это рота?
– То из Девятой красной
Нестор улыбнулся:
– От это пополнение! – И сразу же стал серьезным: – А боеприпасы у вас есть?
– Та де там! Штыком пробивались!.. А вы ж за большевиков воюете! Шо ж воны вам из Тулы не подбросять?
– Мы у них, Лёвка, в пасынках, – негромко ответил Нестор.
– Эт-то да! – удивился Лёвка. – Ну а харчи хоть есть? Одежка?
– Шо-нибудь найдем. – Махно обернулся к адъютанту: – Юрко! Пошукай Лашкевича! Пускай забеспечит вновь прибывших всем, чем сможет…
Позже, в штабной комнате, Задов показывал на карте свой извилистый путь:
– Тут вот деникинци. Корниловский полк Май-Маевского… А тут большевики, втора бригада Девятой дивизии Южного фронта… Коло Ольховатки напоролись на эскадрон шкуровцев. От пленных узналы, шо корпус Шкуро йшов на Гуляйполе, но його развернулы на Мариуполь, шоб перекрыть вам путь на Таганрог.
– Ай да Лёвка! Все вызнал, все углядел! Голова! – радовался Махно.
– Так светлый Боженька мне голову высоко посадил, – усмехнулся Задов.
– Ну, иному куда ни посади голову, все равно не выше задницы, – серьезно заметил Черныш, делая пометки на карте после Лёвкиных сообщений. Поднял глаза на Нестора: – Я вот что думаю. Надо нам бои под Таганрогом остановить, только держать оборону. А самим развернуться фронтом к Волновахе. Побьем Шкуро – и на его плечах ворвемся в Юзовку. И дальше – на Славянск.
– О! – обрадовался Задов. – Похоже, з вамы будет весело, клянусь Одессой!
Вечером они сидели в хате вдвоем – Нестор и Лёвка Задов. Изредка заглядывала с переменой блюд старая гречанка. Да еще Феня забежала, якобы за зеркалом для Галки. Покрутилась, оглядела могучего Лёвку – и исчезла.
Они чокались, выпивали. Задов мигом расправился с жареной курицей, вытер ладонью рот.
– Шо я хочу тебя порасспросить, Лёва. Скажи, шо тебе в Красной армии больше всего понравилось, а шо нет? – ожидая ответа, Нестор вопросительно смотрел на Лёвку.
– Ну шо… Комиссары сильно душу мотали. Офицерье командуе. Выборность отминылы… свободы ни копейки… Мени, скажем, жалованье семьсот рублив положилы, а красноармейцам по пятьдесят. Де ж то равенство? Став я свое жалованье с хлопцами дилыть. Мене до комиссара: вы шо ж, товарищ, нарушаете порядок? Вновь за анархию принимаетесь? Понизили до комроты. От тогда я и сказав: айда, хлопци, до дружка моего, до Нестора Махна. Ну, собрались и пишлы. Комиссара отодвинули!
– Как это? – не понял Махно.