Горм, сын Хёрдакнута

Воробьев Петр

– А что, можно было? – перемазанное в крови товарищей и врагов лицо Горма вытянулось.

– Ну, на веслах эти бы нас точно не догнали! Но задержка вышла невелика, а славы…

– Кром! – Горм треснул себя по лбу.

Звук от соприкосновения кольчужной рукавицы с отделанной серебряной насечкой черненой сталью шлема получился довольно громким.

– Эй, что делать с этим девятиногим родственником поносных троллей из выгребной ямы? – перекосив от боли лицо, спросил Гаук, которому Щеня составлял вместе сломанные кости, положив его руку на удобного размера кусок лопасти весла.

– Со шкипером, что ль? Ну, слова сказать надо,

что хорошо бился, а дальше чайки с ним разберутся? – Горм не знал, по поводу чего больше расстраиваться – что в общем-то зазря положил четверых дружинников, или что у всей остальной дружины нет ни малейшего сомнения, что так и надо было.

«Хотя по всем правилам,» – прикинул он, – «их забота только о дренгрскапре, в вот моя как раз об их сохранности. Сперва зарулил не туда, а потом попер не подумавши на килейскую рвань, как мамонт на саблезубого кота…»

– Яросветова сила, он живой! – Щеня на миг оставил Гаука, наклонившись над разбойником и держа тыльную сторону кисти у его рта.

– Помрет? – одновременно справились Горм и Кьяр.

– Пара ребер сломана, рука, нога крепко располосованы, головой тоже приложился, и кровищи уже много потерял, – приговаривал Щеня, начав останавливать одно из кровотечений, – но кабан здоровый, если какая зараза его на Калинов Мост не втащит, не помрет.

– Уложите его на Змее, сильный воин, и ругатель неплохой, – Хёрдакнутссон перешагнул через разбойника помельче и помертвее и встал над покрытым волчьей шкурой ларем внушительного размера. – Только ключи с пояса снимите, тут хитрый замок…

– Что будем делать со снеккарами? Как их по-венедски – шнягами? – крикнул с кормы большего драккара Реннир.

Кнур заржал.

– Шняками, – сурово поправил Корило.

– Можно сказать, что тут одна шняка шнячная и одна шняга шняжная, – по-венедски же уточнил Горм, вызвав дополнительное ржание среди достаточно хорошо понимавших язык. – На шняку надо посадить с десяток гребцов, а шнягу на канат, за Змеем, и в Гафлудиборге продать, если хоть кто-то это барахло купит.

– С гребцами вот у нас туго выйдет, – Кьяр быстро пересчитал нужное количество на пальцах, зачем-то прикоснувшись каждой рукой к носу. – Ветер не поднимется, до заката к Гафлудиборгу не придем.

– Если Змея облегчить, чтоб водометные порты едва до воды доставали, можно будет еще с полдюжины вик из дров вытянуть, – предложил Кнур. – Заодно попробовать, как от того же пара работает мой водоотливной насос, а то намаемся, поди, с черпаками.

– Вот ключи, – знахарь протянул Горму кольцо.

– Сейчас посмотрим, что у ругателя в сундуке, – предводитель йеллингской ватаги принялся рыться в поисках подходящего ключа.

Один с на редкость вычурной бородкой выглядел подходяще по размеру, и точно, с сочным щелчком открыл хорошо смазанный замок. По краю, крышка была уплотнена промасленной кожей.

– Не томи! Открывай! – раздалось несколько голосов одновременно.

Скрипнули петли. Последовало благоговейное молчание.

– Где и у кого они такое могли награбить? – через некоторое время сказал кто-то с Оленя.

– Нигде, – с уверенностью сказал Кьяр. – Они наверняка нашли затонувший корабль. Здесь альвское добро, до Фимбулвинтера сработано! Горм, теперь тебе точно надо сказать слова!

– Да что я тебе, Эгиль скальд? Ладно, только не смейтесь…

Фьордов Олень, Змей

Бурунов Поле тюленье Вместе вспахали. Храбро стоял Воин Мидхафа, Злато берег Средь нивы жал. Танов сынов Кром вдохновил — Рать его стала Чаячьим брашном. Троллем сражен, Мидхафский вождь Милость нашел В буре мечей.

В начале второй висы, воины стали отстукивать мечами по щитам и ногами по доскам, вторя ударениям сложенного. Когда Горм закончил, стук перешел в грохот, сопровождаемый криками одобрения.

– Еще лучше, чем виса на убийство Гнупы! – выразил общее мнение Гьюки.

– Отменно сказано. По всем правилам. – прогнусил откуда-то знакомый голос, мешаясь с плеском воды. – Может, теперь. И меня вытащишь?

– Ингимунд? – Горм, Кнур, и Кривой переглянулись.

Среди четверых оставшихся в живых разбойников, болтавшихся на волнах, и точно был Ингимунд Хунд, вцепившийся в полупустой бурдюк.

– А Эцура с тобой не было? – крикнул кузнец.

– Эцур пошел обратно. К Йормунреку. Я пошел с Родульфом.

– Родульф – это с палицей и толстой рожей?

Ингимунд кивнул.

– Сейчас расцепимся, Кривой, поможешь мне вытащить этих вояк, – Горм двинулся к Змею. – Все равно гребцы нужны.

– Стой, а когда сокровища делить? – Кьяр поднял в воздух цепь из переплетенных колец желтого, белого, и красного золота.

Горм остановился и спросил:

– Как насчет того, чтобы семьям Оттара, Стира, Кнута Маленького, и Хродмара отсчитать двойную долю? А мою часть я разделю пополам и отдам вдове Арнгунн, матери Стира, и Кнутовым дочерям.

– Быть тому! – отозвалось несколько десятков голосов.

– Дренгрскапр воина – в храбрости, дренгрскапр ярла – в щедрости! – крикнул Гьюки. Еще с десяток воинов снова застучали в щиты рукоятями мечей.

– Мы поделим твою долю, как ты велишь, но ты должен взять вот это, – Щеня протянул Горму странный небольшой предмет, оправленный в золото. – Это оберег, и чует мое нутро, не простой.

Глава 27

– Бобы, их если правильно высушить, могут несколько лет продержаться. Я с Гормом и Кьяром отправил полторы дюжины бочек. Но ты говоришь… – Хёрдакнут, опираясь на посох с золотым навершием, опустился на колени, чтобы пощупать почву.

Крысодавец Четвертый внимательно наблюдал за его действиями.

– Да, чувствуешь, насколько земля жирнее? – Виги размял комок в руке и понюхал. Почва издавала сложную смесь запахов, в которой легче всего угадывались травы, речная вода, и мамонтовый навоз. – Если перед рожью вместо пара сажать бобы, она родит не сам-два, а никак не меньше, чем сам-семь.

– Выходит, рожь мы сажаем не каждый третий год, а каждый шестой, но все равно только ее собираем куда больше, чем вдвое против трехполья? – ярл поднялся и оглядел окрестности. – Это к спеху, и работы меньше, и под пашню земли не так много уйдет. А то некоторые вековой лес подчистую сводят, все распахивают от окоёма до окоёма – не дело, копье мне…