Горные дороги бога
Шрифт:
– Неужели нам улыбнулась удача? – спросил самый молодой из троицы, с сомнением глядя на мертвое тело.
– Его слова надо проверить. Но думаю, он не врал, – сказал высокий.
– Пытаясь спасти свою жизнь, люди часто придумывают небылицы, – заметил крепыш. – Чем демоны хуже?
– Они одиночки. И не слишком-то любят друг друга, иначе давным-давно объединились бы и стали править этим миром. Так нет же, каждый живет сам по себе. Как будто боится, что сородичи что-то у него отнимут.
– Хочешь сказать, ему не было смысла врать?
– Ему не было смысла защищать других. Мы ведь могли
– Мы и поможем, – ухмыльнулся крепыш. – Только ему тоже придется поработать!
Он выдоил из лозы последнюю каплю мерцающей синевы и плотно заткнул горлышко стеклянного сосуда.
– Достаточно? – спросил высокий.
– Почти. Но для верности нужен хотя бы еще один.
– Будет, – кивнул молодой. – Сам придет, дайте только солнцу взойти.
И сейчас…
Я легко просыпаюсь от любого шума, если сам себе приказываю это сделать. Однако большая часть ночи и наступившее следом утро оказались мертвенно-тихими, а потому пробуждение позорно отстало от рассвета. Часа эдак на три.
И даже когда я открыл глаза, то долго лежал, глядя в потолок, пока не сообразил, что солнечные зайчики, танцующие в облачках пыли, появляются, когда солнце уже вовсю карабкается на небосвод. Отрадно было лишь одно: тишина, царящая и в комнатах гостевого дома, и за его пределами, успешно обманула не только меня. Лус сладко посапывала в своей постели, хотя еще вечером демон обещал встать с первыми лучами утренней зари и отправиться на свидание с очередным знакомым из дальнего во всех отношениях прошлого.
На лице девушки, погруженной в сон, ничто не напоминало о странном госте, занявшем место бывшей хозяйки дома из плоти и крови. Наверное, в такие минуты, когда сознание уходит куда-то в сторону от действительности, одержимые становятся почти прежними. А какими становимся мы, обычные люди? Хочется верить, что лучше, чем во время бодрствования.
И все же почему демон так отчаянно ухватился за мысль о Большом собрании своих соотечественников? С одной стороны, конечно, гораздо удобнее рассказать всем и сразу о грозящей опасности, но ведь ему куда важнее, если не врет, убедить упрямцев вернуться, а это можно сделать только двумя способами: напугать или пристыдить. Вариант с насильственным возвращением, то бишь убийством, требует, по меньшей мере, уединения, значит, пока сброшен со счетов.
Так что же из двух оставшихся?
Страх?
Угрызения совести?
Ни первое, ни второе не рождаются в толпе. Даже два человека, глядя друг на друга, поостерегутся давать волю своим чувствам. Целое собрание – тем более. И зачем тогда демону все это нужно? Неужели у него имеется еще какая-то цель, о которой мне не известно?
Скорее всего.
Главное, эта цель может быть любой, в том числе и опасной для обоих миров разом. Он ведь странновато себя ведет, сомневаться не приходится. Заполучил послушное тело и отказывается использовать его покорность. Готов жестоко расправиться с собственными приятелями, и в то же время не решается посягнуть на чужую волю. Знает, что в родном мире ему места больше нет, и тем не менее не желает оставаться в моем, выбирая смерть вместо бессмертия. Либо он лжет мне в каждом слове и взгляде, либо…
Он просто хороший человек. Вернее, демон.
– Пора просыпаться.
Я дотронулся до плеча Лус, и глаза девушки открылись. Заспанно-красные.
– Уже утро?
– Давно. Скоро будет день.
– День?! – Она чуть ли не подскочила на месте, путаясь в одеяле. – Почему ты меня не разбудил?
– Сам только проснулся. Очень тихо вокруг.
Демон прислушался и согласился:
– Да, тихо. Словно все вымерли.
Я невольно вспомнил тело покойного казначея. Если убийца умел и сноровист, он вполне мог за ночь очистить город от одержимых. А если охотник за эссенцией еще и не один…
– Надеюсь, кто-то все же остался жив.
Видимо, демона посетили схожие мысли, потому что девичье лицо резко побледнело, а потом сразу начало наливаться краской.
– Этому должно быть объяснение!
– Конечно.
– Нужно просто спросить.
– Спросим. Обязательно.
Сборы на утреннюю прогулку заняли у нас примерно одинаковое время, хотя всяческих застежек, шнурков и ленточек в одеянии Лус было почти вдвое больше, чем на моем костюме: похоже, пальцы девушки справлялись с подобными задачами сами, без участия чужого сознания. Спускаясь вниз и выходя на улицу, мы так и не встретили ни одной живой души. Только когда уже вышли на набережную, которая вела к мосту на островок с ювелирной лавкой, город стряхнул с себя ночное оцепенение и начал стремительно наполняться звуками и красками.
Заиграла музыка, загомонили люди, над улицами взвились яркие флажки и гирлянды, сотни ставен и дверей приветственно распахнулись, словно выпуская обитателей домов на свободу, а в воздухе поплыли ароматы горячего хлеба и жареной рыбы.
– Сумасшествие какое-то, – заметил демон, растерянно оглядываясь по сторонам. – Что это со всеми творится?
– Яра-мари начинается, – сообщил старшина Сепп, вынырнувший нам навстречу из потока прохожих.
– Яра… что?
– Праздник первого улова, – чуть озадаченно пояснил стражник, по случаю торжеств снявший форменную тунику. – Разве вы приехали не на него посмотреть?
– Признаться, у нас были другие цели, – ответил я. – А кто кого ловит?
– Жемчужные раковины. С сегодняшнего дня за ними пойдет охота. Пока вода снова не станет холодной.
– А сейчас она разве теплая?
Блондин кивнул:
– Да. К концу весны до Аллари дотекает вода с Зольных отмелей, прогревшаяся на солнце. И можно отважиться на ныряние. Вот-вот откроются состязания, кстати. Желаете взглянуть?
– А будет на что?
Кажется, старшина немного обиделся, услышав высказанное мною сомнение, но начал перечислять:
– На яра-мари много разных увеселений. А главные – это те, что касаются жемчуга. Приз за первую выловленную жемчужницу, приз за большее количество выловленных за один нырок раковин… Правда, они для умельцев, не для новичков. А вот приз за лучшую жемчужину дня может заработать каждый, нужно только немного удачи.
– Удачи! – фыркнула Лус, впрочем, сделала это достаточно тихо, чтобы стражник не уловил в ее голосе насмешку.
– И долго все это будет происходить? – спросил я, глядя на набережную, постепенно заполняющуюся народом.