Город богов
Шрифт:
Тем временем к ним подбежали родители Сати и Ри. Они бросились к своим детям, спеша обнять, прижать к груди, убедиться, что те вернулись к ним живыми, а не отрешенными тенями.
— Мам, ну что ты, в самом деле! — Ри осторожно высвободился из объятий Рами.
— Мамочка, папа! — Сати, наоборот, с радостью отдалась заботам родителей, довольная тем, что, пусть хотя бы на миг, но она вновь может ощутить себя маленькой девочкой.
— Отведите их домой, накормите и пусть отдыхают, — проговорил, обращаясь к караванщикам, Шамаш. — Они сейчас нуждаются во сне более чем в чем
— Да, господин, — считая, что должны отблагодарить Его не словом, а служением, и посему не бросая на ветер громких фраз и не произнося долгих речей, караванщики поспешно увели недавних пленников, думая не столько о том, что есть, сколько о том, что будет.
Хозяин каравана проводил их долгим взглядом.
Подростки казались повзрослевшими, задумчивыми и немного грустными.
— Здорово им досталось, — не сразу сумев оторвать от них взгляд, проговорил хозяин каравана.
— Да… Сейчас уже все в порядке, а когда мы их нашли… — Евсей махнул рукой, передавая этим жестом всю безнадежность представшего перед ним. — В общем, — не заканчивая предыдущей фразы, он продолжал дальше, — им пришлось пройти через обряд испытания, чтобы найти дорогу вперед. Поэтому мы и задержались.
— Обряд испытания? — хозяин каравана с сомнением смотрел на брата. — В храме? — он перевел взгляд на Шамаша.
— Так было нужно. Мне очень жаль, что пришлось нарушить ваши обычаи и правила, но иного выхода не было.
— Это был новый обряд! — шепнул на ухо брату Евсей.
— Новый… — тот был так удивлен, даже ошарашен, что не мог подобрать нужных слов.
— Дай нам спуститься к повозкам. Потом я тебе все расскажу, — воспользовавшись его замешательством, Евсей поспешил прекратить до поры расспросы.
— Да, хорошо, хорошо… — конечно, хозяину каравана было не так просто справиться со своим любопытством, как могло показаться. И вовсе не слова брата побудили его остановиться, а то, что, скользнув взглядом по лицу Шамаша, он заметил на Его чертах отпечаток усталости и физической боли.
Бог солнца шел медленно, опираясь на плечо Аны.
— Шамаш… — с тревогой глядя на Него, начала жена Лиса, но умолкла. Она понимала, что должна что-то сделать, помочь, но не знала, как предложить помощь небожителю, и дозволено ли ей вообще сделать это.
— Что, женщина?
— Я… — растерялась Лина. — Все в порядке?
— Да. Успокойся, — улыбнувшись ей, тихим, шуршащим, как ветер голосом, проговорил он: — все позади… Вот что, шли бы вы к детям. Они вас уже заждались…
— Да, — муж с женой переглянулись и поспешно устремились вниз.
Что же до Шамаша, то он смотрел в сторону Ри и Сати, которые быстро удалялись, спускаясь с холма к повозкам.
— Летописец…
— Да, Шамаш? — поспешно откликнулся тот.
— Даже если они наберутся смелости и расскажут о том, что с ними произошло в плену у Губителя, не пиши об этом.
Караванщик понимающе кивнул. Он и сам считал, что так будет лучше для блага Сати и Ри, их родителей, да и всех остальных. "Надеюсь, госпожа Гештинанна простит меня за этот грех, — думал он. — Простит и поймет: я не могу поступить иначе…"
Шамаш на миг обернулся к священному холму, который еще только начали касаться перемены.
Он понимал, что воскрешение города будет медленным и мучительным… Не внешнее, нет — солнце вернется в эти стены стремительно. Оно разгонит призраков прошлого, но не сможет заставить забыть о них навсегда. Правда останется в памяти, даже тех, кто до сих пор ничего не подозревает. Сменится поколение — но дети будут помнить, скрепляя воспоминания чтением легенд и рассказом сказок, смешивая реальность с фантазией, правду с ложью, а надежду с верой… И он вновь позвал Евсея:
— Летописец, я понимаю, ты устал… Но это очень важно. Постарайся записать легенду о Керхе здесь, в этих стенах. Будет правильно, если мы оставим ее список горожанам, когда придет время уходить.
— Если нужно, мы можем и задержаться… — осторожно начал Атен. — Не думаю, что новый Хранитель будет против… учитывая, кто Ты.
— И что сделал для этого города! — поспешил поддержать его Евсей.
— В мире все относительно: и добро, и зло, — задумчиво проговорил колдун.
— Но… — караванщики переглянулись.
— Я уже говорил однажды: счастье и беда соединены одной цепью. Так же крепко, как добро со злом. Сейчас кажется, что я сотворил для них добро, но через годы все может обернуться иначе… Если караван успеет собраться в срок, лучше не задерживаться…
— Взгляни: небо очистилось от туч. Призраки исчезли, и… — он хотел еще раз поблагодарить Шамаша за все то, что бог сделал для смертных. Атен искал слова, которые выразили бы хотя бы отчасти всю его признательность и восхищение милосердием и могуществом небожителя… Но так ничего и не сказал, заметив, как дымка печали подернула Его черные глаза. На какое-то мгновение караванщику даже показалось, что в них всколыхнулась грусть, словно эта великая победа была небожителю совсем не в радость.
"Почему, господин, почему Ты так печален в миг торжества?" — слова уже сложились в вопрос, но ему было суждено так и остаться мыслью, не обретя звучания речи.
— Ладно, — проговорил колдун, прекрашая разговор. — Давайте, наконец, спустимся вниз, — и, тяжело опираясь на плечо Аны, Шамаш двинулся вперед.
— Господин, позволь нам помочь Тебе!
— Не надо, — поморщившись от резкой боли в ноге, качнул головой колдун.
— Шамаш, Ты устал… — с тревогой глядя на него проговорил Евсей. — Зачем мучить себя? Разреши, я позову людей — они перенесут Тебя на носилках…
— Нет. Мне нужно время, чтобы кое-что понять.
— Но боль…
— Она помогает думать, очищает сознание, — Шамаш умолк. Его голова склонилась на грудь, глаза опустились вниз, скользя по пологу земли, словно ища среди камней что-то дорогое сердцу, но давно потерянное. — Ступайте. Вам и без меня есть чем заняться.
…Следующие три дня пролетели быстро, словно их несли на крыльях ветра.
Горожане валом валили на площадь, покупая втридорога любую мелочь. Люди даже не смотрели на покупки. Главным для них было то, что эти вещи были сделаны руками спутников повелителя небес. Они были не товаром, а святынями.