Город богов
Шрифт:
— В следующий раз, — произнес жрец, вытаскивая из-за пояса мешочек с деньгами, — я могу предложить вам иное решение.
Хратен начал выкладывать на стол золотые вирниги с профилем Вульфдена Четвертого, и глаза офицера засверкали.
— Я давно ждал благоприятного случая изучить элантрийцев поближе, для теологических целей. Я буду очень признателен, если следующий пойманный элантриец, прежде чем вернуться в свой город, побывает в моей часовне.
— Мы сможем что-нибудь придумать, — заверил капитан, жадно сметая со стола монеты.
— И пусть все останется между нами.
— Конечно, господин джьерн.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Однажды Раоден попытался отпустить Йена на волю. Он был совсем мальчишкой и его переполняли благие намерения. Учитель рассказывал ему о рабстве, а заодно вбил юному принцу в голову, что сеоны служат людям против воли. Мальчик тут же помчался к Йену и со слезами потребовал, чтобы тот принял из его рук свободу.
— Но я и так свободен, молодой господин, — ответил рыдающему принцу сеон.
— Неправда! Ты — раб, ты делаешь то, что тебе прикажут.
— Потому что таково мое желание, Раоден.
— Почему?! Почему ты не хочешь на волю?
— Я хочу служить вам, юный принц. — Йен примирительно замерцал. — Я здесь по своей воле.
— Не понимаю.
— Вы смотрите на вещи с человеческой точки зрения, выделяя положение в обществе и различия между людьми, пытаясь понять, кто выше и кто ниже вас. Для сеона не существует понятий «выше» и «ниже», — только те, кому мы отдаем свою любовь. Мы служим тем, кого любим.
— Но тебе даже не платят! — возмущенно крикнул Раоден.
— Как же нет, юный принц? Мне платят отцовской гордостью и материнской любовью; мне достаточно радости от созерцания того, как вы растете.
Прошло много лет, прежде чем Раоден понял слова мудрого сеона, но они всегда жили в его сердце. Принц рос и умнел, слушал бесчисленные кораитские проповеди о силе любви и начал видеть сеонов в новом, более глубоком свете. Не слугами или даже друзьями, но гораздо более могущественными существами, проявлениями самого Доми, отражением божественной любви к людям. Служа своему призванию, сеоны куда лучше выполняли заветы Доми, чем могли надеяться их хозяева.
— Наконец ты свободен, друг мой, — с грустной улыбкой произнес Раоден, наблюдая, как кружится и подскакивает в воздухе Йен.
Он так и не добился от сеона ни проблеска узнавания, хотя казалось, что тот стремится держаться поблизости от бывшего хозяина. Шаод лишил Йена не только голоса, но и разума.
— Кажется, я знаю, что с ним случилось, — обратился принц к Галладону.
Они сидели на крыше здания неподалеку от часовни, откуда их, виновато извиняясь, выставил Кахар. С момента своего прихода в общину старик с рвением предавался уборке, и наконец пришло время навести последний глянец, поэтому с раннего утра он настойчиво гнал всех обитателей вон из церкви.
Дьюл поднял голову от книги.
— С кем? С сеоном?
Раоден кивнул. Он лежал на животе у стенки, когда-то ограждавшей разбитый на крыше садик, и рассматривал Йена, а Галладон сидел в тени поблизости.
— Его эйон не завершен.
— Йен, — задумчиво произнес темнокожий элантриец. — Означает лечение. Коло?
— Правильно. Только видишь, теперь на эйоне тонкие царапины, и свет местами потускнел.
Галладон крякнул, но добавить ему было нечего — древняя магия не завораживала его так, как принца. Но стоило тому опять погрузиться в изучение книги об Эйон Дор, как дьюл отвлек его задумчивым вопросом.
— О чем ты скучаешь больше всего, сюл?
— Из прежней жизни?
— Коло. Что бы ты взял с собой в Элантрис, если бы тебе разрешили выбрать одну вещь?
— Не знаю, надо подумать. А ты?
— Мой дом, — мечтательно протянул Галладон. — Я построил его своими руками, сюл. Сам валил деревья, пилил их на доски — все сам, до последнего гвоздя. Никакой особняк не сравнится с красотой жилища, построенного собственными руками.
Раоден кивнул, представляя дом друга. А чем он дорожил настолько же сильно? Как сына короля, его окружало много вещей, поэтому сорвавшийся с губ ответ поразил его до глубины души.
— Письма. Я бы взял связку писем.
— Каких писем, сюл? — Галладон выглядел не менее удивленным. — От кого?
— От девушки.
Дьюл рассмеялся.
— У тебя была женщина, сюл? Никогда бы не принял тебя за романтика.
— Если я не предаюсь трагическим вздохам, как персонаж из дюладелских романов, это не значит, что мне недоступны глубокие чувства.
Галладон примирительно поднял руки.
— Не сердись. Я вовсе не удивлен. И кто эта девушка?
— Мы были на пороге свадьбы.
— Должно быть, стоящая женщина.
— Должно быть, — согласился Раоден. — Хотел бы я увидеть ее.
— Вы никогда не встречались?
ринц покачал головой.
— Потому и письма, дружище. Она жила в Теоде — дочь тамошнего короля. Год назад она начала писать мне, а поскольку ее письма отличались прекрасным слогом и остроумием, я не мог не ответить. Мы переписывались почти пять месяцев, и тогда она сделала мне предложение руки и серца.
— Она тебе?!
— Без тени застенчивости, — ухмыльнулся Раоден. — Конечно, без политики не обошлось. Сарин желала скрепить союз между Арелоном и Теодом.
— И ты согласился?
— Нам представилась прекрасная возможность возобновить связи с Теодом. Прошлый год дался мне нелегко: отец упорствовал в намерении довести Арелон до погибели, а он не отличается терпимостью к инакомыслящим. Но стоило ноше показаться непосильной, как я получал письмо от Сарин. У нее тоже есть сеон, и после объявления о помолвке мы часто разговаривали через них. Она вызывала меня по вечерам, и звук ее голоса завораживал и успокаивал. Порой мы говорили часами.
— Кто-то утверждал, что не собирается хандрить подобно книжным героям, — с улыбкой заметил Галладон.