Город динозавров

Емец Дмитрий Александрович

Пару раз, когда на нашего старика нападала хандра и мы ему надоедали, он собирался переселиться в Мировой океан, но его останавливало, что там не будет его любимого майонеза «Провансаль», который дедушка съедает по семь банок в день.

Для того чтобы увидеть другое семейное чудо, нужно выйти из ванной и заглянуть в комнату. Там, в кресле, у компьютера, вторую неделю сидит мумия моего папы, и никому до этого дела нет. Могли хотя бы вынести мумию на балкон, чтобы она не пылилась, а никто из наших и пальцем не пошевелил! Всем наплевать, что по квартире разбросаны мумии, – вот чему я удивляюсь! Когда мама делает уборку квартиры,

она пылесосит отца и вытирает его влажной тряпкой. «То, что папа – мумия, еще не повод, чтобы он плохо выглядел!» – говорит она.

Они довольно часто ссорятся, но, когда он становится мумией, мама начинает его жалеть. Этим она значительно отличается от Нюсяки, которая недавно сидела возле папы с тапочкой в руке и караулила, пока ему на голову сядет муха, чтобы ее прихлопнуть.

Что касается меня, я всегда скучаю, когда папа мумифицируется. Он сидит тихий, бездыханный и забывает обо всех изобретениях. Жизнь у нас тогда становится скучной и однообразной, как в болоте. В такие минуты я утешаю себя, что через недельку-другую мумия треснет, и папа выйдет из нее голодный, полный жажды деятельности и побежит на кухню, интересуясь содержимым холодильника.

По правде говоря, я слегка преувеличил, потому что отец становится не мумией, а чем-то вроде кокона, внутри которого происходит обновление клеток его организма. Одним словом, обычная регенерация, вроде нового хвоста у ящериц или кожи у змей. «Мумией» мы дразним папу по-семейному, так намного смешнее, чем говорить всякий раз, что он регенерирует. Трудно вспомнить, кто первым назвал так отца – то ли мама, то ли дедушка, то ли Нюсяка. У нас в семье все острословы.

Если же описывать характер моего папы в обычное время, когда он не в спячке, все можно выразить одним словом – изобретатель. Каждый раз после регенерации он воодушевляется и начинает придумывать поразительные вещи. Чего стоят очки, которые позволяли увидеть мир таким, каким его видит таракан! А знаменитый идеальный вид транспорта, который папа назвал «прыговиком»!

Постараюсь объяснить принцип работы «прыговика», как я его понял. Вы слышали, что Земля вертится вокруг своей оси со скоростью нескольких километров в секунду? Представьте, что, когда вы подпрыгиваете, Земля прокручивается у вас под ногами и вы приземляетесь совсем в другом месте. «Почему же этого не происходит на самом деле?» – спросите вы. Потому что наше тело и вся атмосфера, которые обладают инерцией, вращаются в ту же сторону, что и Земля.

Над этим папа и бился, стараясь нейтрализовать относительно «прыговика» скорость вращения Земли так, чтобы, пока планета вращается, «прыговик» оставался неподвижен. Папа был на пороге открытия, но у него не хватило какой-то важной детали, что помешало ему завершить работу.

Хотя он и великий изобретатель, у него с техникой вечно происходят роковые случайности, и это одна из причин того, что мы вообще оказались на Земле. Но обо всем по порядку, а пока продолжим знакомство с моей семейкой.

На кухне с демонстративным грохотом мама моет посуду. Делает она это специально, упрекая нас, чтобы все слышали, что она занимается хозяйством в ту минуту, когда остальные бездельничают. Иногда Нюсяка начинает помогать маме, но все обычно заканчивается тем, что сестра выпивает всю мыльную жидкость для мытья посуды, разбивает две-три тарелки и от огорчения, что у нее ничего не получается, съедает мочалку.

После того как мама и Нюсяка

в порыве хозяйственного рвения перебьют всю посуду, приходится покупать новую. Хорошо, что у нас на балконе в ящике для овощей осталось с десяток килограммовых золотых слитков, которые папа отлил в копирователе до того, как мумифицировался.

За домашними заботами у мамы почти не остается времени полетать. Да и летать приходится осторожно, потому что ее принимают за ведьму. Но это полнейшая чушь, потому что ведьмы летают с помелом, а мама без всякого подсобного инвентаря. Она объясняет это тем, что слышит импульсы солнечных лучей, которые позволяют ей перемещаться по воздуху со скоростью до двух тысяч километров в час.

Мама рассказывала, что как-то подлетела к военному истребителю, который выполнял фигуры высшего пилотажа, и из озорства постучала в стекло пилоту, а тот, увидев ее, от ужаса катапультировался. «Я не хотела его пугать, не думала, что он такой нервный», – жалела она потом.

Однажды папа занялся подсчетами и заявил, что с точки зрения земной физики мама летать не может, потому что у нее нет подъемной тяги и это вообще противоречит законам аэродинамики.

– Как же тебе удается летать? – спросил он.

– Не знаю, – пожала плечами она. – Хочу и летаю.

– Ты вся в этом! – возмутился папа. – Хочешь и летаешь, а на то, что опровергаешь физику, тебе плевать!

– Запомни раз и навсегда: женщина вне логики и вне физики! – заявила мама, и эти слова прозвучали как ее девиз.

Вторая гордость мамы – ее волосы, густые, пышные, которые вырастают у нее чуть ли не на десять сантиметров в день. С такой копной масса возни, но, когда мама летит, а позади нее ветер раздувает распущенные волосы, от нее глаз не оторвешь. В такие минуты я понимаю, что наша мама красавица, и вспоминаю немецкую легенду о принцессе Лореляй, которая сидела на скале и расчесывала волосы, такие длинные, что они струились со скалы как водопад.

Теперь, хоть мне и неохота, придется написать что-нибудь о себе. Во всем нашем семействе я – личность наименее интересная. Вначале мои родители думали, что я получился самым обыкновенным и не унаследовал никаких наших семейных странностей, и ужасно радовались.

Правда, они удивлялись, почему я быстро ломаю игрушки, но, в конце концов, это успешно делают многие дети. Но когда мне было полтора года, папа забыл возле моей кроватки толстый строительный гвоздь – он тогда увлекался алхимией и превращал гвозди в горный хрусталь, правда, у него не особенно получалось. А я взял гвоздь, стал вертеть и завязал его узлом. Два года спустя, когда мне было четыре, я то же самое проделал с толстенной трубой от батареи, предварительно отодрав ее от стены. Короче говоря, пришлось посмотреть правде в глаза – я родился очень сильным, настолько сильным, что приходится это скрывать.

В школе меня считают тихоней! Дело в том, что я с трудом соизмеряю свою силу, поэтому избегаю даже шутливых потасовок. Как-то, когда мы отдыхали в деревне, я решил слегка похлопать быка по боку, а тот взял и опрокинулся. Но с динозавром у меня такой номер вряд ли пройдет, хвастаться не буду. Я еще мог бороться с ним, когда он был намного меньше и весил килограммов двести – двести пятьдесят. Кстати, это я первый догадался подкладывать динозавренку протеин, используемый культуристами, когда копирователь перестал справляться с синтезированием огромного количества говядины.