Город динозавров
Шрифт:
– Когда стемнеет, я полечу! И причем обойдусь без ружья. Просто брошу Шпроту кусок мяса с датчиком.
– Опасно! Мы тебе не разрешим!
– Для вас опасно, а для меня нет! Я подлечу к зоопарку на большой высоте, спущусь, накормлю его, а если потребуется, улечу с такой скоростью, что за мной не угонится ни один сверхзвуковой истребитель.
Мы понимали, что предложенный мамой выход – единственно возможный. Дедушка пообещал устроить нам телепатический сеанс, чтобы каждый из нас смог попрощаться с нашим первенцем Шпротом.
– Я присоединюсь к зрению мамы и буду передавать
Дедушка мастерски умел подключаться к зрению, и я поверил ему. Единственный раз в жизни, когда в школе у меня была сложная контрольная, я убедил деда помочь мне. Он подключился к зрению одного из отличников, сидевшего в другом конце класса с моим вариантом задания, и передавал мне все, что тот записывал в тетрадь. Я получил пятерку, чем удивил всех.
– Сколько датчиков-усилителей ты собираешься брать? – спросил отец.
– Один, – ответила мама.
– Возьми два. Тираннозавр тяжелый, и поля одного может не хватить, чтобы переместить его.
– Два так два, – согласилась она. – Давайте скорее: нечего тянуть кота за хвост, когда все решено.
Мы взяли большой аппетитный кусок говядины и, сделав в двух местах небольшие надрезы, поместили туда датчики. Подождав, пока стемнеет, мама вышла на балкон и привычно влезла на перила.
– Я полетела! Ждите меня! – весело крикнула нам она.
Я никогда не могу смотреть без волнения, как мама стоит на перилах, а потом делает шаг вниз. Мне кажется, что она замешкается, не успеет взлететь и разобьется, ударившись об асфальт. Все-таки восьмой этаж – это двадцатипятиметровая высота, но Леедла не боится и иногда дразнит нас. Впрочем, сейчас она не стала никого пугать. Махнув нам рукой, мама стремительно, как выпущенная ракета, взлетела с балкона и затерялась в облаках.
– Готовы? Расслабьтесь и не ставьте мысленных блоков! Я начинаю трансляцию! – сказал Апрчун. Он стоял посреди комнаты, и от его ластов на полу образовались две лужи.
Я зажмурился, впустил дедушку в сознание и увидел происходящее мамиными глазами. Вначале были сплошные облака, и только в промежутках сверкали огни города. Леедла летела с такой скоростью, что не позже чем через две минуты оказалась над зоопарком.
Ночью его территория была хорошо освещена, и в небе скрещивались лучи прожекторов. Мама в раздумье зависла в воздухе, затем подлетела к одному из самых ярких прожекторов, установленному на крыше ближайшего здания, и ловко повернула его, направив свет в глаза сторожам, расположившимся в бронированной смотровой и рядом с ней. Послышались крики ослепленных охранников: «Эй, там, на крыше, вы сдурели?» Признаться, я не ожидал от мамы такой находчивости.
Не теряя ни минуты, она спустилась и, держась неосвещенных мест, подлетела к тираннозавру. Шпрот не спал. Увидев маму, он повернул к ней голову и издал короткий угрожающий рык. Несколько секунд тираннозавр смотрел на Леедлу, узнал ее, и опасное клокотанье у него в горле сменилось на дружелюбное. Гигант протянул морду и осторожно положил ее маме на плечо, как делал это когда-то у нас, когда чувствовал себя виноватым и просил у нее прощения.
– Хрр! Больше... крр... не буду! – пробасил Шпрот.
–
И она протянула тираннозавру кусок говядины. Леедла думала, что ящер его сразу проглотит, но не тут-то было. Шпрот словно понимал, что дело совсем не в желании его накормить, внимательно смотрел на маму и продолжал негромко дружелюбно ворчать. Потом он оттолкнул говядину носом, и кусок упал. Мама наклонилась и подняла его.
– Что же ты, Шпрот? Ешь! – взволнованно повторяла она.
В смотровой будке послышался крик. Сработала сигнализация. Мама тревожно оглянулась. Очевидно, она не заметила скрытой камеры, которая сообщала на диспетчерский пункт обо всех движениях динозавра.
На стене появился черный силуэт снайпера с оптической винтовкой, который всматривался в темноту через инфракрасный прицел. Хотя мама спряталась за лапой Шпрота, снайпер заметил ее.
– На территории человек! Ящер угрожает человеку! – крикнул он по рации.
– Шпрот, глотай! Глотай же, болван! Ну, пожалуйста, миленький! – крикнула мама, пытаясь дать ему мясо, но опять динозавр оттолкнул кусок носом, не понимая, что упрямство может стоить ему жизни.
– Следуйте инструкции! Уничтожьте ящера! – раздался решительный голос в динамике, висевшем на одном из деревьев. – Люди не должны пострадать!
Леедла видела, как снайпер в будке поднял ружье и стал тщательно целиться в динозавра, чтобы уложить его одним точным выстрелом разрывной пули.
– Шпрот, напугать его! – крикнула мама, вспоминая нашу старую игру.
Тираннозавр метнулся к стене и, порвав провода, ударил по ней в полную силу. Стена треснула, посыпались камни, провода заискрили, и снайпер, не удержавшись, упал рядом с мамой, но сразу стал отползать, уронив оптическую винтовку.
Леедла схватила ружье и прицелилась в него.
– Ни с места! – приказала она. – Руки вверх!
– Не вздумайте нажимать на спуск, он очень мягкий! И калибр крупный! – взмолился снайпер.
Вдруг он бросился на маму, чтобы отобрать у нее винтовку, но Шпрот подцепил его зубами. Не причинив человеку вреда, он резко взмахнул головой и забросил снайпера в пруд.
Но стрелок был не один. На крыше, где мама передвинула прожектор, замелькали какие-то силуэты.
– Да ешь же ты, глупая скотина! Ешь! Делай, что тебе говорят! – закричала мама и буквально втолкнула говядину Шпроту в пасть.
Ящер посмотрел на Леедлу и проглотил мясо. В ту же секунду папа Фритт, видевший все глазами мамы, навалился на рычаг перемещателя, и тираннозавр, засветившись зеленоватым сиянием, сделался полупрозрачным. Защелкали пули, направленные в ящера, но они проходили сквозь него, не причиняя тому вреда. Очевидно, происходило то же, что и со мной, когда на меня напал Альфонс.
Мама взмыла в небо так стремительно, что изображение у нас все смазалось. Но еще до того, как мама покинула зоопарк, мы увидели, что тираннозавр исчез из нашего мира, на прощанье махнув нам короткой передней лапой. Нюсяка потом утверждала, что это она когда-то учила динозавра делать «Пока!» и Шпрот махнул лапой именно ей. Впрочем, я уверен, он прощался и с мамой, и со всеми нами.