Город Дождя
Шрифт:
Соборная площадь сочетала в себе комплекс весьма странного набора памятников: перед прохожими последовательно представали Платов, Мусоргский, Ермак, какой-то президент и большой голубь. "Последний, вроде бы, символизирует примирение. Не помню, кого с кем", - вспомнил Кролас. Каждый памятник давно был запакован в прозрачный стеклопластовый купол: на случай кислотного потока.
Кроме того, на площади стоял обветшавший и полуразрушенный Собор. Известный тем, что у него крест периодически срывало ветром, о чем по городу ползли странные слухи, что это, мол, не случайно, а провозвестник беды... Купол же Собора был выкрашен простой зеленой краской; а над ним, в полнеба, развевалось голографическое изображение распятого Христа... Особенно впечатлявшее
– Нам надо проникнуть внутрь Собора, - сказал Генрих.
Замшелые, полуразрушенные его ступени зарастали травой. Дверь, некогда массивная, сильно обветшала и покосилась. Соборные часы над дверью застыли на полтретьего. На ступенях спало несколько незжей. Нигде не было признаков внутренней жизни. Здание казалось заброшенным.
Кроласу не хотелось открывать главный вход Собора журналистской отмычкой. Это казалось ему святотатством, и вначале он решил испробовать другие способы проникновения. Он, а следом за ним, и остальные, начали обходить Собор. И вскоре обнаружили по другую сторону небольшую дверцу, ведущую в подвальное помещение. Над ней горела свеча.
Иоганн подошёл к ней и подергал. Дверь оказалась не заперта.
И вскоре они спускались вниз по ступеням старой лестницы. Она быстро закончилась, и привела их в довольно обширное помещение с низко нависающим потолком. Здесь некоторые из плит пола, как оказалось, представляли из себя чьи-то надгробья. И потому, нужно было ступать осторожно, стараясь их обходить. В воздухе был разлит запах ладана и каких-то ещё благовоний. Обернувшись на раздавшийся вдруг странный звук, Кролас увидел, что у самой двери, в углу, спал большой рослый человек в черной рясе, который в это самое время перевернулся с боку на спину и захрапел. Он был, по-видимому, пьян. Приглядевшись внимательнее, журналист узнал веснушчатое лицо Петрония, одного из религиозных знакомых Дорга. Которого, однако, Кролас видал только по телексу.
Они, повинуясь Генриху, который приложил палец к губам, не стали будить Петрония, а прошли в следующее ответвление помещения. Еще на подходе стали слышны доносящиеся молитвенные причитания. Там они увидали иконостас, врата в алтарь. И большую, раскрытую Библию на аналое. Перед ней молился коленопреклоненный седовласый человек. Он, обнаружив постороннее присутствие, обернулся - и, не прерывая молитву, знаком попросил немного подождать.
Закончив молитву, он встал, приблизился, подтянутый и величавый, и поздоровался с Генрихом.
– Здравствуйте, батюшка Амвросий!
– ответствовал Генрих и показал ему, вытянув из-под рубашки наружу, небольшой серебряный крест старинной работы.
– Я хочу повидать отца Даниила.
– В такое время и с такой просьбой ко мне мог обратиться только человек, очень нуждающийся в божьей защите и помощи,- отвечал батюшка Амвросий. Ему, похоже, был знаком этот крест. Он что-то означал.
– Только, путь к затворнику долог и труден.
– Я догадываюсь, что нам предстоит путь под землей, - ответствовал Генрих.
– Но не знаешь, насколько глубокими ходами. Ваш путь будет пролегать не в той подземной части города, где вы, видать, хаживали. Нет, еще глубже под землей, там, где давно, может быть, целые столетия, не ступала ничья нога... Что там сейчас - вряд ли кто знает.
Глаза Шнобеля сразу загорелись неподдельным интересом.
– Неужели, глубокий подземный ход существует?
– вырвалось у него.
– Даже не ход, а ходы. Некоторые - древние, некоторые - совсем недавние. Ракушечник легко долбится. Правда, случаются и обвалы. А ещё, есть подземные озёра и реки. У меня есть примерная схема подземелья: и верхнего яруса, и более низко расположенных уровней, - и он знаком указал, чтобы гости следовали за ним, в боковое помещение в глубине зала, за выступами стен. Они последовали за ним, и оказались в маленькой келье, в которой стояла узкая деревянная кровать бог знает каких времен, такой же деревянный, не покрытый скатертью стол и стул. В углу висела икона Спаса, а перед ней, на небольшой полочке, стояла свеча в узком подсвечнике.
Амвросий, достав из небольшого шкафчика карту, протянул её Генриху.
Иоганн, Генрих и Шнобель уставились в её значки и линии. На карте крестиком была помечена келья отшельника и монастырь, куда им предстоял путь. А ещё, были другие разнообразные ходы. Один из них, как успел заметить Кролас, вёл в старый склад оружия: заброшенный подземный музей военной техники. И располагался он еще дальше отсюда, чем монастырь. Этот музей был под Аксайским районом города. И о нем никто из них, троих, никогда ничего не слышал, даже легенд или газетных сплетен. А ещё, от монастыря тянулся другой, длинный-длинный подземный ход. Он вел аж за черту города, на сельскую окраину, и выходил наружу, как было обозначено, в полуразрушенном храме.
"Н-да... Всё это следует запомнить. На всякий случай, - подумал Кролас.
Из кармана его журналистской жилетки тем временем незаметно для всех вылез вран и теперь тоже внимательно изучал карту.
Тщательнее всего требовалось запомнить ходы и ответвления по пути до монастыря, куда предстояло идти.
Вернувшийся Амвросий снова спрятал карту в маленький шкафчик, и, благословив пришедших сюда, велел им:
– А теперь - следуйте за мной.
И они стали спускаться потайным ходом, по винтовой чугунной лестнице, в самые недра Собора. Наконец, они ступили на холодный пол темного и мрачного подземелья. Помещение вокруг было освещаемо лишь тусклым неровным светом массивной свечи, которую нес Амвросий. Он отыскал на одной из плит и нажал ногой на некий скрытый механизм, после чего другая плита, неподалеку, медленно, со скрежетом, отъехала в сторону. Из глубины образованного проема повеяло плесенью и запахом старого дерева.
– Ну, с богом!
– отец Амвросий перекрестил ещё раз напоследок их всех по очереди. После чего, Шнобель, за ним Генрих и Кролас, замыкавший процессию, - погрузились в раззявленную пасть мрачного потайного хода. Плита следом за ними стала снова заползать на свое привычное место, потом что-то защелкнулось со скрежетом. Они оказались запертыми внутри гулкой длинной шахты, круто уходящей вниз.
Шнобель включил мощный фонарик. И они увидали, что теперь были внутри деревянного полусгнившего каркаса; а то, на чем все трое теперь стояли, являлось металлической лестницей, закрепленной местами на деревянных столбах. Кролас глянул вниз, когда Шнобель посветил туда фонариком. Лестница шла пролетами; между отдельными её участками следовали небольшие деревянные платформы, довольно старые и шаткие. Где-то внизу металлическая лестница и вовсе внезапно обрывалась, и чуть ли не треть расстояния, за последней платформой, шла лишь деревянная, и весьма шаткая.
– Шнобель, ты веревку прихватил?
– спросил Иоганн.
– Да, Кролас, я захватил всё, что у нас было, - ответствовал Пещерник.
Первым спускался Шнобель; он долез до конца металлической лестницы и теперь стоял на последней платформе. Там он закрепил, перекинув через край лестницы и балку, веревку, и оба её конца сбросил вниз, предварительно привязав к веревке пластпакет с оставшейся "чешуей" и прочим добром, и весьма хитрым узлом. Веревка, разматываясь, пошла вниз и вскоре пластпакет достиг дна. Затем, обхватив одной рукой Генриха и став на верхние перекладины ненадежной лестницы, Пещерник зацепил другой рукой веревку, обхватил её этой рукой и ногами, и стал довольно быстро и проворно спускаться, держа другой рукой Генриха. Когда они достигли дна, после них спускался Иоганн, с компом за плечами. Веревка временами раскачивалась, и он ударялся плечами о гнилые склизкие доски. Когда же все были внизу, Шнобель с помощью лихой манипуляции быстро отвязал пластпакет, скинул веревку вниз и смотал её. Далее следовал проход, ведущий вдаль. Похоже, он всё более и более сужался.